Ожоги

Я стала торопливо рыться в бумагах и наконец нашла то, что искала: номера телефонов, необходимые в связи с предстоящей презентацией, которую я устраивала. Я позвонила в компанию «Видимые сокровища» — нужно было покончить с подготовкой материалов — и выяснила, что последний срок, когда я могу привезти им материалы, с тем чтобы получить готовые слайды утром, — восемь часов вечера. Они обещали сделать слайды срочно всего за двойную плату. Когда они назвали сумму, я немного повеселела — не так уж страшно, как я думала.

Я села за старенькую пишущую машинку «Оливетти», еще мамину, и отпечатала документы, думая о том, что уж если я не могу позволить себе секретаршу, то, может быть, стоило бы разориться на настольный компьютер. С другой стороны, печатая на машинке, сохраняешь силу рук, постоянно держишь их, как говорится, в состоянии боевой готовности.

Я закончила печатать уже где-то после шести. Перерыла все ящики в поисках большого конверта; пустого так и не обнаружила и не придумала ничего лучше, как освободить конверт с бумагами по страхованию и запихнуть в него только что отпечатанные документы. Бумаги я вывалила на стол, и он выглядел теперь, как городская свалка после приезда очередного грузовика с мусором. Представляю физиономию Питера, если бы он увидел, что я сделала. Уж конечно, это никак не согласовывалось с его представлениями об Истине, Справедливости и Американском образе жизни.

Ну и ладно. И хватит о нем. Я запихнула документы по страхованию в папку и нашла для них близкий по содержанию раздел — деловые расходы. С чувством глубокого удовлетворения я запихнула их в соответствующий раздел алфавитного ящика и стала разбирать двухнедельную корреспонденцию: кое-что разложила по секциям в каталожные ящики, кое-что выбросила в мусорную корзину, выписала несколько чеков. Уже добравшись до конца кипы, я наткнулась на толстый белый конверт; в левом верхнем углу золотыми буквами было выгравировано: «Женщины округа Кука за открытое правительство». В таких конвертах обычно посылают приглашения на свадьбу.

Я уже собралась было выбросить и его, как вдруг меня осенило. Господи, как же я могла забыть? Совсем недавно, и, видимо, в состоянии легкого помешательства, я согласилась стать спонсором одной политической деятельницы, которая задумала создать свой фонд. Марисса Дункан — так ее звали. Когда-то мы с ней вместе работали в полицейском управлении общественными защитниками. Она была буквально помешана на политике и ради политики не пожалела бы жизни, будь то в офисе или на уличной демонстрации, правда, выбор сферы деятельности оставляла за собой. В те времена, когда мы работали вместе, Марисса активно поддерживала, например, наше движение за создание профсоюза, однако наотрез отказалась связать свое имя с проблемой абортов — видимо, не хотела терять очки.

Несколько лет назад Марисса ушла из полицейского управления и включилась в совершенно безнадежную избирательную кампанию Джейн Бирн, вторую кампанию по выборам мэра. Сейчас она очень неплохо устроилась в какой-то процветающей социологической фирме, которая специализировалась на «продаже» кандидатов для избирательных кампаний. Мне она звонила, лишь когда начинала «двигать» очередную крупную кампанию. Последний раз это было недели четыре назад; я как раз очень успешно завершила одно дело по заказу крупной фирмы и пребывала в состоянии эйфории: еще бы, я ощущала себя профессионалом высокого класса, а в руке был зажат чек на крупную сумму.

— Слушай, есть новость, — с жаром начала Марисса, игнорируя мое прохладное приветствие. — Бутс Мигер собирается создавать фонд для Розалин Фуэнтес. Он будет главным спонсором.

— Да что ты говоришь?! — вежливо удивилась я. — Благодарю за столь важное сообщение. Теперь мне не придется покупать утреннюю газету.

— Меня всегда умиляло твое чувство юмора, Вик, — заметила Марисса. Политические деятели не могут позволить себе сказать прямо, что ты у них в печенках сидишь. — Но это и в самом деле нечто, — с тем же жаром продолжала она. — Ты только подумай, ведь это в первый раз Бутс оказывает публичную поддержку женщине. По этому случаю он устраивает прием у себя в Стримвуде. Там будут все! И кандидат, и члены окружного совета. Может быть, даже Диксон и Ростенковски заглянут на огонек.

— Потрясающе! — воскликнула я. — И сколько стоит билет?

— Для спонсоров — пятьсот.

— Пожалуй, для меня многовато. И потом, ты ведь, кажется, сказала, что ее спонсор — Бутс Мигер. — Я говорила это лишь для того, чтобы досадить ей.

Похоже, я достигла цели — в ее голосе впервые за время разговора прозвучало раздражение.

— Вик, ну ты же знаешь наши правила. Пятьсот, чтобы попасть в список спонсоров, двести пятьдесят — в список покровителей, сто — чтобы войти в переднюю дверь.

— Извини, Марисса, кажется, я немного отстала от жизни. Во всяком случае, я не такая горячая поклонница Бутса, чтобы отдать за это пятьсот долларов.

Бутс — это кличка. Настоящее его имя — Доннел.