Озорной вампир (ЛП)

— Я могу всю ночь этим заниматься, любимая. — Эван убрал волосы с ее виска. — И весь день. Дай мне возможность доказать тебе это.

Ее сердце бешено забилось в груди, и Эван улыбнулся. Боги, он любил ее отзывчивость, то, как самые простые слова действовали на нее. Она перевернулась на живот, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Ее застенчивая улыбка обнажила изящные кончики клыков, и у Эвана внутри все сжалось при воспоминании о том, как всего несколько мгновений назад эти клыки вонзались ему в бедро. Ее страсть не имела себе равных, ее аппетиты были ненасытны. Каждая ночь представляла собой новый вызов, и Эван не мог дождаться, чтобы ответить на него.

Боги, она была прекрасна.

Палец Саши прочертил узор от его бедра наверх и выше.

— К счастью для тебя, я отключаюсь на рассвете. Иначе я бы подвергла тебя испытанию.

Ее палец блуждал от его бедра к дорожке жестких волос, которая тянулась от пупка к члену. Она добралась до основания и провела по всей его длине, мгновенно привлекая внимание нуждающегося ублюдка. Ее губы изогнулись в соблазнительной полуулыбке, а в голодном взгляде блеснуло серебро. Они занимались этим уже несколько часов, и она была готова к большему. Разговоры о неиссякаемой выносливости…

— Продолжай так прикасаться ко мне, и если мне придется, я вырву солнце прямо с неба, чтобы побыть с тобой еще несколько часов вместе с тобой.

Ее взгляд стал влажным, а губы приоткрылись на вдохе. Такая отзывчивая.

Она сняла однокомнатную квартиру на окраине города, и они проводили здесь все ночи с той самой, когда он нашел ее в секс-клубе. Они трахались при каждом удобном случае, но Саша не настолько ослабила свою бдительность, чтобы позволить Эвану войти в ее ковен. Грегор нисколько не беспокоился о сложившейся ситуации и не беспокоился о том, как быстро развиваются их предполагаемые отношения. С каждым часом, проведенным вместе, Эван обретал еще одну частичку Сашиного доверия. Он был идеальным двойным агентом, готовым уничтожить вампиров изнутри. Эван отвел взгляд, и на мгновение его охватило чувство вины. Он использовал Сашину натуру против нее, связь, о которой ничего не знал и не мог чувствовать. Будет ли она удивлена его предательством? Он вспомнил историю о лягушке, которая доверяла крокодилу и согласилась прокатиться на его спине, но была шокирована тем, что крокодил планировал съесть ее с самого начала.

Она знала, кто он такой. Он не виноват, что она не сделала ничего, чтобы защитить себя.

— Ты, должно быть, умираешь с голоду. Ты же не ел всю ночь.

Эван усмехнулся:

— Я действительно умираю с голоду. Но не по еде.

Взгляд Саши скользнул в сторону. Его забавляло, что она все еще может вести себя застенчиво и смущенно, учитывая длинный список невероятно грязных вещей, которые они сделали за последние несколько недель. Не было ни одного дюйма ее тела, которого бы он не знал. Не исследовал его. Он трахал, лизал, сосал, а потом еще немного. Он не мог не думать о тех часах, которые они только провели в этой постели. Как он превратил ее в мокрую, дрожащую массу плоти, желания и потребности. Как она умоляла, стонала и извивалась, пока он наслаждался ее киской, позволяя своему пальцу блуждать вниз по складке ее задницы и в ту чувствительную область, которая заставила ее кричать, когда она, наконец, кончила для него.

— Я говорю серьезно. — Ее слова вырвали его из сладострастных грез. Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц, и боги, неужели это застенчивое выражение когда-то перестанет заводить его? — Тебе нужно поесть. Что тебе надо? Я могу заказать пиццу, или мы можем заказать китайскую еду.

Ее забота о нем послала теплую волну по его телу. Берсерки были жестокими, безжалостными существами, которые мало заботились о благополучии других. До тех пор, пока ты мог сражаться, ты был готов идти. Так было не всегда. Но они так давно не знали сопереживания, что Эван едва мог вспомнить, каково это. Мало-помалу Саша пробудила в нем эти утраченные чувства, и это встревожило его гораздо больше, чем следовало бы.

— Я поем, когда вернусь домой. — Это слово застряло у Эвана в горле.

«Дом» был захудалой дырой, в которой не могло жить животное. А завтрак будет состоять из любых остатков прошлой ночи, которые он сможет раздобыть. Были времена, когда Эван задавался вопросом, действительно ли ненависть Грегора к вампирам проистекала из их кажущегося бесконечным богатства и экстравагантного образа жизни. Исторически они были аристократами сверхъестественного мира. Их ковены накапливали богатства, и только их изгнанники не получали выгоды от богатства. Жизнь Эвана всегда была тяжелой. Холодной. Голодной. Полной нужды. Даже до войн и резни он знал, что такое трудности.

Берсерки всегда считались чужаками. Их избегали и боялись. Возможно, именно это клеймо и питало потребность Грегора в мести. Эван вздохнул. Имеет ли это какое-то значение? Это не изменило бы его судьбы в жизни или нынешней ситуации.