Озорные рассказы

Сие есть книга высокого варения, полная утех тонких и приправ пряных, приуготовленная для тех досточтимых венериков и достославных пьяниц, к коим обращался наш высокоуважаемый единоземец и вечная слава Турени – Франсуа Рабле. Не сказать, чтобы автору в самомнении его мало быть добрым туренцем и смешить отъявленных сластолюбцев сего милого тучного края, богатого на рогоносцев, проказников и шутников, как никакая другая земля, – края, одарившего Францию знаменитостями вроде покойного острослова Курье[18], Вервиля, сочинившего «Способ выйти в люди», и многих иных не менее известных личностей, из списка коих мы вычеркнули Декарта[19] ввиду насупистости оного и за то, что он восславлял пустопорожние мечтания, а не вино и лакомства. Любомудра сего все пирожники и мясники Тура чураются, как огня, знать его не хотят и слышать о нем не желают, а коли все же услышат его имя, вопрошают: «А он из каких краев?» Так вот, книга сия есть продукт веселого досуга добрых старых монахов, которые еще обретаются кое-где по соседству с Туром, скажем, в Гренадьере-ле-Сен-Сир, Саше, Азе-лё-Риделе, Мармустье, Верете и Рошкорбоне. Дряхлые каноники и дерзкие жены, знававшие еще то славное времечко, когда можно было хохотать без оглядки и не боясь лопнуть, – это чистый кладезь прелестных историй. Нынче же дамы смеются украдкой, что подходит нашей жизнерадостной Франции, как корове седло, а королеве маслобойка. А поскольку смех – это привилегия, дарованная свыше только человеку, коему хватает поводов для слез из-за разных политических свобод, чтобы вдобавок еще и над книжками плакать, я решил, что будет чертовски патриотичным выпустить в свет толику веселостей тогда, когда скука льется на нас мелким ситничком и не только пронизывает нас до мозга костей, но и растворяет наши древние обычаи, согласно коим смех является увеселением народным. Увы, мало осталось тех старых пантагрюэлистов, кои предоставляли Богу и королю делать свое дело и, довольствуясь смехом, не слишком-то докучали своей пастве, теперь их не сыщешь днем с огнем, так что я вельми опасаюсь, что сии почтенные фрагменты старых настольных книг будут освистаны, ошиканы, охаяны, опорочены и осуждены, что меня отнюдь не позабавит, ибо я питаю и всячески выказываю огромное почтение к нашим добрым галльским насмешникам.

Знайте же, злобные критиканы, белибердоносцы и гарпии, вы, втаптывающие в грязь находки и выдумки всех и каждого, мы смеемся только в детстве, и чем мы старше, тем реже звучит наш смех: он затухает и хиреет, словно огонек в лампаде. Сие означает, что, дабы смеяться, надобно быть невинным и чистым душою, в противном случае вы кривите рот, кусаете губы и хмурите брови, как всякий, кто пытается скрыть свои пороки и нечистые помыслы. Посему смотрите на это сочинение как на статую или группу статуй, некоторые особенности коих художник никак не может скрыть, и был бы он дурак дураком, коли заменил бы их фиговыми листочками, ибо подобные изваяния, как и эта книга, для монастырей не предназначены. Однако же я хоть и с отвращением великим, но позаботился о том, чтобы выполоть из рукописей старые и уже мало кому понятные слова, которые могли бы поранить уши, ослепить глаза, вогнать в краску щеки и порвать уста девственниц с гульфиками и целомудренных при трех любовниках особ, ибо подобает всячески подстраиваться под пороки своего времени, а иносказание гораздо галантнее слова! Надобно признать, мы стары и посему находим, что длиннющие околесины лучше коротких безумств нашей юности, хотя они услаждали нас дольше и больше. Следовательно, избавьте меня от вашего злословья и, дабы книга моя дала жару, читайте ее не днем, а на ночь, и, главное, не давайте ее девственницам, ежели паче чаяния таковые еще где-то обретаются. Оставляю вас с ней наедине, вовсе за нее не опасаясь, ибо она родом из благодатного края – все, что вышло из него, имело большой успех. Это доказывают королевские ордена Золотого Руна, Духа Святого, Подвязки, Бани и многие другие примечательные штуковины, коими наградили тех, в чьей тени я скромно прячусь.

Итак, милые мои, развлекайтесь и – телу во здравие, чреслам на пользу – веселитесь, читая мою книгу, и чума вас возьми, коли, все прочитав, вы не помянете меня добрым словом. Слова эти принадлежат нашему доброму учителю Рабле, царю здравомыслия и комедии, перед которым мы все должны снять шляпу в знак почтения и признательности.

Красавица Империа

Время действия: конец 1415 года.

Отправляясь на Констанцский собор[20], архиепископ города Бордо принял в свиту свою турского священника – прелестного обхождением и речами юношу, который считался сыном куртизанки и некоего губернатора. Епископ Турский с охотою уступил юношу своему другу, когда тот через город Тур следовал, ибо архипастыри привыкли оказывать друг дружке подобные услуги, ведая, как досадить может богословский зуд. Итак, молодой священнослужитель прибыл в Констанц и поселился в доме у своего прелата, мужа преученого и строгих правил.