Озорушки

Все случилось осенью. Уже заморозки начались, близился День забоя. Все со страхом его ждали, Нюша ничуть не тревожилась, напротив, оживилась и все твердила: «Наконец-то я буду собакой». Внимания на нее не обращали, давно решили – ненормальная. И вдруг, Нюша пропала. Вечером, как всегда, уснула, прижавшись к моему боку, а утром исчезла без следа. Хозяйка звала её долго-долго, потом привела Хозяина, он все щели проверил даже на потолке, все искал лисий лаз. Но никакого лаза не было. Обыскали все кусты вокруг дома, все звали-звали Нюшу, но она так и не откликнулась. Хозяйка еще долго, заходя в птичник, искала Нюшу глазами.

Настал День забоя. Обычный страх, паника, темнота, сменились теплым покоем в яйце. Потом был День рождения, первая травка, первый червяк. Про Нюшу я, конечно, забыла. Только однажды к сетке птичника подбежал щенок и стал тявкать на меня. Я на всякий случай отошла в сторонку, но не испугалась, знала – ему меня не достать. А он все лаял и лаял, но вдруг заговорил по-утиному: «Совсем забыла, что ты не помнишь по-собачьи». Я опешила, только таращилась молча, глупая утка. «Что же ты, совсем меня не помнишь? Ведь я – Нюша!». И тут я все вспомнила, но ответить не успела. Хозяйка закричала: «Нюша! Нюша! Ко мне, ты там что забыла, у птичника?»

С этого дня я твердо решила в следующий раз стать собакой и начала тренироваться, как Нюша раньше. Но получалось у меня плохо, я не помнила, как это делается. И чем больше я весила, чем ближе был День забоя, тем меньше верила, что у меня получится. И однажды, когда погас свет, вместо того, чтобы вспоминать, заснула с мыслью: «Зачем? Мне и так неплохо. Главное, пережить День забоя, а потом все будет прекрасно». И перестала тренироваться, набрала хороший вес, даже больший, чем у Главной утки. И когда подросшая Нюша подходила к сетке и звала меня, делала вид, что не слышу.

Потом наступил День забоя…

2007 г.

Как я мечтал быть устрицей

Среди тысяч устриц только в одной из случайной песчинки вырастает жемчужина.

Есть специальные фермы, где в устрицах выращивают жемчужины. Устриц без жемчужин едят с лимонным соком. Остальные устрицы просто живут.

Я лежал в теплой, мягкой постели и метал стать устрицей, которая просто живет. Я покойно лежу в абсолютно гладкой, уютной раковине. Мне не нужен свет. Мне не страшна буря. Даже если начнется страшный шторм, он не сможет причинить мне вреда, вода просто перенесет с одного места на другое, и мой уютный домик снова будет покоиться на мягком песке. В отличие от шустрых, но глупых рыбешек, мне не угрожают никакие хищники, мой дом – моя крепость. Есть шанс, что огромные человеческие руки вынут меня из воды и, о, ужас, откроют створки страшным ножом, потом запихают в безобразную клыкастую пасть и моя жизнь закончится. Но ведь есть также шанс, что прилив не принесет меня к тому месту, где ловят устриц, и со мной ничего не случится. Многие часы, дни, годы я буду уютно лежать, постепенно увеличиваясь в размерах. Стенки дома будут обрастать известняком и илом, становясь все прочнее. Постепенно я состарюсь. Ведь устрицы, наверное, тоже старятся. Настанет день, когда я тихо и спокойно закончу жизнь устрицы. Створки раковины бесстрашно распахнутся и какая-нибудь рыба, питающаяся падалью, пообедает мной, но мне уже не будет страшно. Мне даже не будет все равно, меня просто не будет. Да! После меня останется раковина, которая сохранится миллионы лет, но это мне тоже будет все равно.