П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу

В 1858 г. в Санкт-Петербурге проживало 495 тыс. человек, а к концу 1880-х гг. – уже 955 тыс. После Лондона, Парижа и Берлина Санкт-Петербург занимал в то время четвертое место по численности населения среди европейских городов. На конец 1870-х гг. распределение жителей города по сословиям было таким: потомственные дворяне и чиновники составляли более 14 %, почетные граждане и духовенство – по 1 %, нижние военные чины – почти 20 %, мещане – 21 %, купцы – 3,3 %, разночинцы – 2,7 %, иностранцы – 3,2 %. И наиболее весомую часть населения, почти треть, составляли лица крестьянского сословия, в основном, приехавшие в столицу на заработки. Суммарно с нижними военными чинами, также временно пребывающими в городе, они составляли более половины населения. Если добавить сюда еще студентов из других регионов, немалое число чиновников, гостящих в столице по долгу службы, то число приезжих существенно превышало число коренных петербуржцев. По утверждению писателя, историка быта и современника данных событий В.О. Михневича: «Даже в чисто механическом, так сказать, отношении Петербург представляет своего рода этнографический калейдоскоп, в который брошены типичные самоцветные кристаллы всех, по выражению поэта, «племен, наречий, состояний», населяющих наше обширное отечество. В самом деле, нет почти ни одной губернии, ни одного «инородческого» племени, которые не имели бы своих представителей в массе петербургского населения. В этом убеждают нас адресные сведения о столичных жителях, не говоря о наших личных, поверхностных наблюдениях»121.

По мнению одного из идеологов правого движения князя В.П. Мещерского, Санкт-Петербург очень сильно отличался от остальной России: «Русская Россия живет… веруя в бога, уважая семью, себя, свое отечество и благоговейно чтя своего монарха русского царя. Петербург ведь не Россия, и Россия не Петербург!.. Незнание России – вот отличительная черта Петербурга», а также «его духовная беспочвенность: в Петербурге… вы замечаете… дух безнародности, дух безыдеальности, дух безверия в самых разнообразных проявлениях… Отсюда ряд страшно важных недоразумений, прямо влиявших на весь ход развития русской государственной жизни, недоразумений, направляющих внимание и недоверие правительства на мнимых врагов русского государственного строя (русофилы, славянофилы), гораздо более, чем на таких действительных врагов его, каковы, например, нигилисты Петербурга в широком значении этого слова… Нигилизм явился роковым и неизбежным детищем Петербурга от незаконного и развратного брака его с какой-то фиктивной цивилизацией Европы после развода с Россией… Нигилиста не было на Руси до пятидесятых годов. Но были петербуржцы, не знавшие России, в тысяче видов, которых держала под строгой властью сильная дисциплина. Как только дисциплина нового порядка вещей стала слабее, из петербуржца выродился нигилист… Явились аристократы-нигилисты, явились демократы-нигилисты; явились даже военные-нигилисты… Общая соединительная черта у всех этих нигилистов разных видов была… работа для какой-то современной, воздушной и бездушной либеральной России… Все это варилось и творилось в Петербурге и посредством интеллигенции разносилось по разным центрам России»122.

1 марта 1881 г. стало поворотным в истории России. В этот день был убит Александр II. Покушение произошло, когда царь возвращался после войскового развода в Михайловском манеже, с «чая» (второго завтрака) в Михайловском дворце у великой княгини Екатерины Михайловны. Гибель «Освободителя», убитого народовольцами от имени «освобожденных», казалась многим символичным завершением его царствования, приведшим, с точки зрения консервативной части общества, к разгулу «нигилизма». Политические деятели правого крыла (в их числе К.П. Победоносцев, Е.М. Феоктистов и К.Н. Леонтьев) с большей или меньшей прямотой даже говорили, что император погиб «вовремя»: процарствуй он еще год или два, катастрофа России (крушение самодержавия) стала бы неизбежностью.

8 марта 1881 г. в официальной газете «Санкт-Петербургские ведомости» была напечатана «горячая и откровенная статья», произведшая «переполох в петербургской печати». В статье, в частности, говорилось: «Петербург, стоящий на окраине государства, кишит инородческими элементами. Тут свили себе гнездо и иностранцы, жаждущие разложения России, и деятели наших окраин… Петербург полон нашею бюрократией, которая давно потеряла чувство народного пульса… Оттого-то в Петербурге можно встретить очень много людей, повидимому и русских, но которые рассуждают как враги своей родины, как изменники своего народа».