П.А. Столыпин: реформатор на фоне аграрной реформы. Том 1. Путь к политическому олимпу

М.П. фон Бок вспоминала: «Были у моих родителей другие имения и побольше размерами, и, быть может, более красивые, нежели Колноберже. Но мы, все дети, их заглазно ненавидели, боясь, что вдруг папе и маме заблагорассудится ехать на лето в Саратовскую, Пензенскую, Казанскую или Нижегородскую губернию, что мне и моим сестрам представлялось настоящим несчастьем». Зимой семья Столыпиных обычно жила в Ковно (примерно 5 месяцев), а после Пасхи, по старой помещичьей традиции, переезжала в имение на все лето. Причем выезд происходил сначала на конке («парк» конок был рядом с домом П.А. Столыпина), и вся его семья, веселой гурьбой с дорожными мешками, пакетами и корзинками, наполняла собой целый вагон конки, из которого пересаживалась на вокзале в железнодорожный вагон «микст», нанятый также целиком. В первом классе устраивалась семья с гувернантками, няней и кормилицей младшей сестры, а во втором классе – прислуга. Поездом ехали до Кедайняй, а оттуда до Колноберже – в повозках. Поезд шел скромные 60 верст от Ковно до Кедайняй целых 9 часов из-за долгих простоев на узловой станции в Кайшедоряй (П.А. Столыпин, проводивший летом половину недели в Ковне, всегда шутя говорил потом, что половину времени своей службы предводителем он провел на кошедарском вокзале). Дети же П.А. Столыпина этот вокзал очень любили. Для них заранее письменно заказывался в станционном буфете завтрак, и всё, что там подавалось, было необычайно вкусным. Долгие годы спустя, когда где-нибудь какое-нибудь блюдо им очень нравилось, они говорили: «Совсем как в Кошедарах». Это была высшая похвала. Встречал их в буфете его владелец, Бодиско. Он подходил к стойке, выбирал несколько коробок конфет и, ничего не платя, раздавал их нам. В Кедайняй их встречали все: батюшка, отец Антоний Лихачевский, доктор И.И. Евтуховский, следователь, мировой посредник – словом, все кедай-няйские знакомые. А перед вокзалом ждала целая вереница экипажей и телег. Не сразу удавалось всех рассадить и устроить. По несколько раз пересчитывался ручной багаж, всегда чего-нибудь не хватало. Наконец, все рассаживались, все укладывалось, и, мерно покачиваясь на мягких рессорах, первой двигалась карета, запряженная четверкой цугом с Ольгой Борисовной, кормилицей и младшим ребенком, с кучером Осипом, в цилиндре и с длинным бичом, на козлах. За ней следовала коляска с П.А. Столыпиным и старшими детьми, а дальше – «курлянка», «нытычанка», «тележка» и последней, подпрыгивая по мостовой станционного двора, проезжала нагруженная сундуками и корзинами телега. Около въездных ворот в усадьбу, украшенных по случаю приезда хозяев зеленью и флагами, стояли, выстроившись в два ряда, рабочие: с одной стороны – мужчины, с другой – женщины. Этого П.А. Столыпин не любил, он вообще был врагом всякой театральности, а тут люди сошлись по приказанию управляющего. «И к чему отрывать их от работы, а женщин – от домашнего хозяйства?» – говорил П.А. Столыпин. Но управляющий, послушный и исполнительный во всем остальном, в этом никак не мог отказаться от раз заведенного обычая. Как же это, господа приехали, а их рабочие не встретят с честью? Не годится это. И на следующий год повторялось то же самое164.