P.S Бывшие

Никак не комментирует, а я кутаюсь в неё, потому что ощущаю приятный аромат. Его аромат.

— Ты ведь мог сказать родителям о разводе, да? Не впутывая мою «профессиональную актёрскую игру» во всё это. Правда? — не знаю, что именно придаёт уверенности для такого личного вопроса.

Видимо, атмосфера, царившая на балконе – сейчас между нами будто полностью стёрты те полгода, что мы провели порознь.

Мы всё те же люди, нуждающиеся в любви. Друг к другу. Ни к кому-то другому.

— Конечно мог, — тут же соглашается Фирсов, ухмыляясь, и подходит ближе.

— Почему тогда не сделал этого? — пульс учащается, что особо заметно по жилке на моей шее.

Ожидала ли, что он так быстро раскроет все карты? И да, и нет. Влад всегда был

предельно честным, пускай временами я вовсе ему не верила. С чего бы теперь ему выкручиваться и врать?

— Не придумал другого способа сделать так, чтобы ты приняла мою помощь, — он пожимает плечами и находится слишком близко.

Я улавливаю тепло, исходящее от его постоянно горячего тела.

— В каком смысле? — наверное, жду немного другого ответ, отчего награждаю Фирсова непонимающим взглядом.

— Узнал, что у твоей матери большие проблемы и нет денег на бумажную волокиту и на то, чтобы отстоять свои интересы с помощью профессионала, которого не сможет подкупить твой отец, — спокойно разъясняет Влад, смотря прямо в глаза. — Ты бы никогда не приняла помощь безвозмездно, и я придумал то, что можно получить в виде своеобразной «платы».

Поражаюсь словам Фирсова.

Он хотел спасти мою семью – вот почему я здесь. Вовсе не потому, что ему так необходима моя помощь. Конечно же, чёрт возьми, нет.

— Пока не знаю, как должна реагировать, но определённо тебе благодарна. Ты прав в том, что я не приняла бы помощь, даже если бы максимально в ней нуждалась, — говорю сбивчиво, потому что мысли путаются до невозможного и совсем не хочется сказать лишнего. — Но ты ведь мог сказать родителям про развод ещё полгода назад, правда?

— Да, — ответ, будто ещё один разряд адреналина в моёхрупкое сердечко.

— Тогда почему? — облизываю пересохшие губы, не в силах правильно закончить свой вопрос.

К счастью, Фирсов прекрасно понимает, что я хочу спросить.

— Тогда мне казалось, что всё ещё можно исправить. Возможно тебя вернуть, — обнажает чувства передо мной, и отчего-то начинает казаться, что теперь мы будто вслепую ступаем по минному полю.

«Тогда» – отчётливо полощет сознание. Это уже не первое «тогда», что грузом становится между нами.

— А сейчас ты так не думаешь? — спрашиваю так, чтобы не выдать своё максимальное желание услышать «думаю».

Но, кажется, в его взгляде ничего не располагает к этому ответу.

Влад ненадолго задумывается, но всё же отвечает. Честно, как обычно.

— Потерял надежду, наверное. Или веру. Чёрт его знает.

Сердце грозится вырваться из лёгких от горечи. И глаза наверняка блестят от подступивших слёз, которые я пытаюсь проморгать.

— Но ты ведь не пытался меня вернуть, — говорю истину. Никто из нас не пытался, покорно опустив руки.

— Сначала я полностью ушёл в работу – думал, что причина в том, что зарабатываю недостаточно и буквально лишь ночевать там не остаюсь. Как результат – собственное СТО. Это, конечно, успех, но меньше времени на работе я проводить не стал. Всё потому, что теперь она требует ещё большей вовлеченности. Пока думал, что причина в этом и старался изо дня в день её устранить, осознал, что ошибаюсь. Точнее хочу верить в менее печальный исход.

На этом Фирсов замолкает, и мне становится не по себе от того, что он может услышать сердце, громко грохочущее в моей груди. И спутанное дыхание, потому что каждый новый вдох перестал приносить облегчение.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю полушёпотом.

Влад окидывает меня серьёзным, пронзительным взглядом, прежде, чем продолжить говорить.

— Ты думала о разводе, Романа. Предложила его. Мне казалось, что я прикладываю максимально усилий к нашему безоблачному будущему, но видимо их оказалось не настолько много, чтобы заслужить твоё доверие и любовь. Недостаточно, чтобы в твоей голове никогда не зародилось такой мысли. Вероятно, мы просто не подходили друг другу. Так ведь бывает?

Говорит всё это, но взгляд остаётся такой, что тело пробирает мурашками, а в животе зарождаются бабочки.

Мне больше всего на свете хочется сказать, что он не прав. Слова про развод – совершенно спонтанные и дурацкие. Я ведь никогда не думала о таком. Просто очередной способ лёгкой манипуляции, которая достигла цели совсем не так, как рассчитывалось.

Только ничего, совершено ничего ответить не успеваю, потому что в эту самую секунду Влад неожиданно склоняется к моим губам. Касается их, отчего голова идёт кругом, и мгновенно углубляет поцелуй, зарываясь пальцами в мои распущенные волосы.

На деле буквально жизнь в меня вдыхает, потому что я чётко осознаю, что буквально не жила всё это время.

Головокружительно, горячо и остро.

Запретно и невозможно.

Слишком необходимо.

39

Поцелуй сравним с извержением вулкана, или же мощнейшим ураганом, который не с чего начался посреди прекрасной погоды, не предвещающей стихийного бедствия.