P.S. Я все еще люблю тебя

– Хорошо. – Он выжидает время, проходят целых четыре секунды, прежде чем он спрашивает: – А как твое?

– Отлично. У нас появился щенок. Его зовут Джейми Фокс-Пикл. – На лице Питера нет даже и тени улыбки. Он холоден. Я не ожидала, что он будет холодным. Может быть, даже не холодным. Может быть, просто равнодушным. – Могу я поговорить с тобой секундочку?

Питер пожимает плечами, что вроде как означает «да», но войти он меня не приглашает. Внезапно, у меня в животе формируется тошнотворное чувство страха, что Женевьева внутри, но оно быстро рассеивается, когда я вспоминаю, что если бы она была внутри, то он бы не был здесь со мной. Он оставляет дверь приоткрытой, пока надевает кроссовки и пальто, затем выходит на крыльцо. Он закрывает за собой дверь и садится на ступеньки. Я сажусь рядом с ним, разглаживая вокруг себя юбку.

– Итак, в чем дело? – говорит он так, словно я отнимаю его драгоценное время.

Это неправильно. Совсем не то, чего я ожидала.

Но что именно я ожидала от Питера? Я бы отдала ему письмо, он бы прочитал его, а потом он бы меня полюбил? Заключил бы в свои объятия, мы бы страстно поцеловались, но всего лишь поцеловались, очень невинно. А что потом? Мы бы встречались? И как долго? Пока ему бы не стало со мной скучно, он не заскучал по Женевьеве и не захотел большего, чем я готова была бы дать, в постельном отношении, да и в жизненном тоже? Такие, как он, никогда не смогут быть довольными, сидя дома и смотря кино на диване. В конце концов, мы говорим о Питере Кавински. 

Я так долго медлю, поглощенная стремительно развивающимися мыслями, что он снова повторяет вопрос, на сей раз чуть менее холодно.

– Что, Лара Джин? – Он смотрит на меня, будто ожидая чего-то, и внезапно мне становится страшно отдавать ему письмо.

Я сжимаю его в кулаке, засовывая глубже в карман пальто. Мои руки мерзнут. У меня нет ни перчаток, ни шапки,  мне следует просто пойти домой.

– Я просто пришла сказать… сказать, что сожалею о том, как все обернулось. И… надеюсь, что мы все еще можем быть друзьями, и с Новым годом.

При этих словах его глаза сощуриваются.

– С Новым годом? – повторяет он. – Это то, что ты пришла сюда сказать? Сожалею и с Новым годом?

– И надеюсь, что мы все еще сможем остаться друзьями, – добавляю я, покусывая губу.

– Ты надеешься, что мы все еще сможем остаться друзьями, – повторяет он, и в его голосе слышны нотки сарказма, которых я не понимаю, и которые мне не нравятся.

– Именно это я и сказала, – я начинаю вставать. Я надеялась, что он подвезет меня домой, но теперь я не хочу просить. Но на улице так холодно. Может быть, если я намекну…. Дуя на руки, я говорю: – Что ж, я пойду домой.

– Подожди минутку. Давай вернемся к части с извинениями. За что именно ты извиняешься? За то, что вышвырнула меня из своего дома, или за то, что считаешь меня подонком, который будет ходить и рассказывать всем вокруг, что у нас был секс, когда на самом деле его не было?

В моем горле образовывается комок. Когда он так это преподносит, звучит действительно ужасно.

– И за то и за другое. Извини за оба.

Питер склоняет голову набок, приподняв брови.

– Что-нибудь ещё?

Я злюсь. Что-нибудь ещё?

– Нет «чего-нибудь ещё». Это все. – Слава Богу, я не отдала ему письмо, если он собирается быть таким. Я ведь не единственная, кто должен извиняться.

– Эй, это ты пришла сюда, говоря «я сожалею» и «давай останемся друзьями». Ты не можешь заставить меня принять твои глупые извинения.

– Ну, в любом случае, я желаю тебе счастливого Нового года. – Теперь я говорю с сарказмом, и это, конечно же, доставляет удовольствие. – Чудной жизни. В память о прошлом и все такое.  

– Отлично. Пока.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Сегодня утром я была полна надежды, у меня в глазах были такие звезды, когда я представляла, как все пройдет. Боже, какой же Питер придурок. Скатертью ему дорожка!

– Погоди минутку.

Надежда врывается в мое сердце, подобно Джейми Фокс-Пиклу, запрыгивающему в мою постель, – быстро и непрошено. Но я оборачиваюсь, как бы говоря: «Пф, что тебе теперь надо», так что он ее не видит. 

– Что это у тебя в кармане?

Моя рука подлетает к карману.

– Что? О, ничего. Просто почтовый мусор. Оно валялось на земле около твоего почтового ящика. Не беспокойся, я выкину его за тебя.

– Отдай его мне, и я выброшу его прямо сейчас, – говорит он, протягивая руку.

– Нет, я же сказала, что сама это сделаю. – Я тянусь, чтобы засунуть письмо поглубже в карман своего пальто, но Питер пытается вырвать его из моих рук. Я яростно уворачиваюсь от него и держу крепче. Он пожимает плечами, и я расслабляюсь, испуская легкий вздох облегчения, а затем он бросается вперед и вырывает его у меня из рук.

– Питер, отдай его! – задыхаюсь я.

– Манипуляции с почтой США – федеральное преступление, – беспечно отвечает он. Затем смотрит на конверт. – Оно мне. От тебя. – Я в отчаянии хватаю конверт, и это застает его врасплох. Мы боремся за него, я держу его за уголок, но он не отпускает.

– Перестань, ты порвешь его! – кричит он, выкручивая его из моей руки.