П. Ш. #Новая жизнь. Обратного пути уже не будет!

Сдав кровь, Олег вышел из кабинета. Пошел на улицу, забыл взять пальто. Вернулся. Вышел опять и пошел к машине, которую уже со всех сторон оплывали пешеходы. Садясь в машину, заметил, что все еще в бахилах… «И хрен с ними!»

Олег плюхнулся в свое кресло и судорожно нажал кнопку блокировки дверей. Словно кто-то бежал за ним и сейчас ворвется в его машину.

Он откинул голову назад и закрыл глаза. «Никого нет рядом со мной в эту минуту… А если бы кто-то был, жена или любимая девушка, не было бы и этой минуты…» Вся тяжесть одиночества вдруг стала видна, как помеченные купюры при подсветке ультрафиолетовой лампочкой. Белыми светящими буквами было написано «Подделка». «Моя жизнь – подделка! Она ничего не стоит! И в эту минуту я никому не нужен. Мне даже не с кем поделиться! Друзья? Я привык делиться с ними только хорошими новостями, чтобы не прослыть нытиком. Коллеги по работе? Исключено! Мама? Боже, как давно я не видел ее… трезвой. Вообще не видел. Надо позвонить ей. Но говорить ей ничего не буду, зачем расстраивать? Просто заеду к ней, если она сможет взять трубку. Скоротать время. Домой ехать не хочется. Страшно. Блин! Где трубка?»

Олег стал судорожно шарить по карманам. «Вот она, во внутреннем кармане пиджака. Взял все-таки, машинально. Лучше бы так же машинально презик надевал…»

Олег включил трубку. «Все-таки как бесконечно долго она загружается».

За это время уже пару раз загорался зеленый свет для пешеходов. Они проходили мимо его машины. Олег старался не встречаться с ними глазами. Загрузилась. Набрал мамин номер. Несколько утомительно длинных гудков. «Неужели не возьмет? Неужели я не вправе рассчитывать на это?» Слезы подкатили к горлу. Ему стало себя очень жалко.

– Алло, – раздался голос мамы. Олег почувствовал, что она не совсем трезвая.

– Мам, привет! – Он был рад слышать ее голос, как ничто на свете. Это, наверное, в крови у людей. Искать защиты в самых сложных ситуациях, как в детстве, чтобы кто-то пожалел.

– Привет, Олеженька! Как ты, сынок?

Олег едва сдержал слезы. Напрягая что есть силы голосовые связки, он выдавил:

– Мам, я сейчас заеду, можно?

– Конечно, конечно, сыночка, только у меня угостить тебя нечем и бардак…

Олег нажал на кнопку сброса звонка. Слезы прорвались из глаз, как чертов водопад. Он стал вытирать глаза руками, завел машину и стал разворачиваться прямо на пешеходном переходе, не обращая внимания на чертыхания прохожих. Кто-то даже стукнул кулаком по железному телу его «Ниссана», но ему было все равно. Он ехал к ней домой. Точнее, в дом, где она жила у своего нового мужа.

Пролетая мимо светофоров, перекрестков, людей, он мчался, чтобы скорее приехать, чтобы не опоздать. Чтобы она никуда не ушла. Он и раньше так срывался к ней, но каждый раз его приезд заканчивался скандалом. Сейчас было все по-другому. Он вспоминал детство. Как она приезжала к нему в пионерский лагерь, в деревню, привозила машинки, конфеты. Как безумно рад он был ее видеть и как огорчался, когда она снова уезжала. Тогда она была самой красивой мамой. От нее пахло вкусными духами. Ее руки всегда были теплыми. Сейчас у нее холодные руки. Это от алкоголя. «Господи! Кто придумал эту отраву?!»

Мама жила в коммуналке в одном из старых домов на Обводном канале. Точнее, дом стоял в глубине двора, а окна выходили в маленький темный двор. Он заехал в арку дома, припарковал машину и подбежал к парадной. Домофон. «Сынуля, ты?» – «Да, мам».

Недавно высушенные и вытертые глаза опять заслезились, да он и не сдерживал больше слез. Поднявшись на этаж, он увидел, что дверь уже открыта, и она стоит у раскрытой двери, улыбается. В грязном халате. Со слипшимися, покрашенными в желтый цвет волосами, сквозь которые уже давно снова пробилась седина. Запах из квартиры шел соответствующий.

Раньше все это приводило его в бешенство. Сейчас – жалость, отчаяние и… любовь. Он прошел с ней на кухню. Она явно была обескуражена его внезапным визитом, а еще больше тем, что он не кричит. И его слезами.

Олег обнял мать и заплакал еще сильнее.

– Ну что ты, сыночек? Что случилось? Почему ты плачешь?

Олег посмотрел в ее глаза, тоже полные слез.

– Мама! Мамочка! Я тебя очень люблю! Прости, что не звоню, не приезжаю! Просто я не могу тебя видеть такой! Ты словно чужая, как будто я давно тебя потерял! Ты не представляешь, как я расстраиваюсь, когда ты пьешь, и как я радуюсь, когда ты трезвая! У меня сердце кровью обливается! Понимаешь? Мам? Ты понимаешь? Я люблю тебя! Я хочу, чтобы мы нормально могли общаться. Чтобы я приезжал к вам в гости! Чтобы мы вместе пили чай, праздновали! Чтобы я мог звонить тебе и всегда слышать твой трезвый голос! Понимаешь? Я тебе и с квартирой помогу, и на отдых отправлю за границу! Только не пей.

Она не могла ответить. Она обняла его и тоже плакала. Только сейчас он почувствовал, насколько она стала тонкой, хрупкой и беззащитной. Она утопала в его объятьях, как когда-то он в ее.