П0-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ (СИ)

Ты почему не подчиняешься приказам, говнюк?! – она еще ему что-то выговаривает, но сути разобрать нельзя, слышны только ругательства, правда, уже почти беззлобные. – Засранец!.. Измотал все нервы!.. Такой же авантюрист, как твой папаша!.. Выпороть бы тебя твоим же широким ремнем!

Кайло хохочет с видом «победителей не судят», прижимает ее лицом к своей груди, пытаясь заткнуть поток ругательств, и придавая своему голосу максимально виноватый тон, тянет:

Ну ма-а-ам!

Она пытается вырваться, стуча кулачком по его плечу, но силы явно неравны, она сдается, делая последние попытки сохранить грозную мину, потом вздыхает с надписью во все лицо: «Неисправимый кретин!»

Хакс наблюдает за их потасовкой, кусая щеку изнутри, изо всех сил пытаясь сдержать улыбку.

Последнее, что видит Лея в сознании Финна: Кайло притягивает к себе Мару и Хакса за головы, Хакс толкает Кайло кулаком под ребра, освобождаясь от прилюдного проявления его чувств, а Мара, наоборот, обнимает Кайло за талию. Троица покидает ангар. Лея смотрит им в спины…

========== Глава 36, в которой Лея теряет надежду, но потом вновь обретает ее. ==========

«Мам».

Лея не помнила, когда Бен назвал ее так последний раз. Помнила только, что когда сын был в подростковом возрасте, а как раз в это время конфликты в их семье (ну, в первую очередь, между ней и Ханом) вылились в бесконечную непримиримую ругань, он перешел на отстраненное «Лея», ну а когда сам принимал участие в скандалах, - на язвительное «Ваше Высочество».

А теперь он зовет мамой чужую тетку, прислушивается к ее мнению, явно ею дорожит и не стесняется проявления своих чувств к ней при посторонних, при подчиненных…

Да, самой себе не соврешь.

Это ныне покойному мужу можно было сказать: «Это все Сноук», подразумевая, что мы, мол, ни при чем, мы сделали все, что могли. Давай, мол, слетай, поговори с сыном, я хочу его вернуть…

Все поздно.

Бедный, всеми брошенный ребенок, всегда чувствовавший себя лишним в своей собственной семье. Да еще Люк. Не надо было отдавать Бена ему. Но что теперь уже говорить об этом…

После того, что творили с его психикой кровные родственники, сложно надеяться на его понимание и прощение. Все поздно.

Теперь у него есть семья. Любимые и любящие люди. Три горьких одиночества, намертво связанные воедино Великой Силой. И он не променяет это выстраданное счастье ни на что. Он не вернется. Лея это понимает.

Генерал Органа поймала себя на том, что сидит, низко опустив голову. Чисто инстинктивный жест, чтобы окружающие не видели выступивших слез. Все. Сейчас она возьмет себя в руки. Сейчас.

Но по мере того, как к Лее возвращалось самообладание, возвращалась и надежда.

В конце концов, Сопротивление сегодня победило, избавив Галактику от угрозы ее полного уничтожения. Повстанцы праздновали победу и оплакивали своего героя – Хана Соло. Гуляли - ой, пардон! – скорбели уже неделю. Речи Леи становились все пламенней, призывы к непримиримой борьбе – все яростней. Ее глаза все ярче блестели, а щеки все сильнее алели, причем иногда уже с утра. И сегодняшним утром, глядя на заботливо приготовленный кем-то (хотя она догадывалась – кем) специально для нее стопарик, генерал поняла, что с поминками пора закругляться.

Она села в кровати, спустив на пол ноги, и потерла виски. Конечно же, голова от этого болеть не перестала, и поэтому Лея, поднявшись с постели, все же малодушно взяла в руки рюмку и с тоской посмотрела на ее содержимое. А потом, недолго подумав, выплеснула выпивку в кактус.

Она вспоминала прошедшие после подрыва Старкиллера дни, все, как один, похожие один на другой, с той лишь разницей, что день ото дня работали люди все меньше, а пили все больше. Она порадовалась тому, что с этой базы им нужно было убираться: не сегодня, так завтра Первый Орден раскроет ее местонахождение…

Но пока… По вечерам все неизменно собирались в общей столовой и потом просто очень долго не расходились после ужина. А Теммин Уэксли обязательно затягивал какую-нибудь грустную песню своим глубоким баритоном, а его миниатюрная жена в этот момент так трогательно прижималась к его могучему плечу…

«Не для меня цветет весна…»

И песню многоголосо подхватывала вся «Поющая» Черная эскадрилья…

Слушая их, Лея вспоминала… нет, совсем не Хана. Она вспоминала своего отца. Не приемного, настоящего…

Когда она была еще членом Имперского Сената, кто-то (коллега ее какой-то: она уже не помнила, кто именно) рассказывал ей о Дарте Вейдере. Не о суровом Темном Лорде, а о человеке. Лея тогда в ответ только слегка улыбалась и дипломатично помалкивала. А он говорил о том, что он конечно, очень грозный, но на самом деле, очень одинокий и несчастный человек, когда-то давно переживший потерю всей своей семьи и до сих пор винящий за это именно себя… Но особенно Лее почему-то запомнилось, что тот человек говорил, что Вейдер очень хорошо поет. Она всегда представляла себе, что отец поет именно эту песню.

«Не для меня… родня за стол вся соберется…»