p1ebjr3gk5fsd1co1r1d1q1s1hts4

рынке колготами торговал. Я у него каждое воскресенье колготы

покупала, плюс все такое, по этой части, вплоть до капроновых

носочков. Он уже не выдержал и говорит: «Девушка, вы что –

перекупщица?». Так я обиделась, не ходила к нему долго. А

потом бабушка попросила привезти ей в деревню теплые гамаши.

А такие гамаши я обычно только у него бабушке и покупала.

Прошмыгнулась по магазинам, по всему рынку – ну нет таких, хоть убей. Я все никак не могла решиться подойти, а потом

морду кирпичом и грубо так: «Значит так, мне гамаши вон те, с

начесом. И больше ничего не надо». Так он так обрадовался.

Говорит, мол, вы знаете, я уже места себе не нахожу. Где ж вы

так долго были? Извинился, конечно, за тот выпад. Говорит, что

не со зла, просто хотел позаигрывать. Так мы потом еще с ним

встречались полгода. Я от его носа с ума сходила. А бабушка

увидела его и говорит: «Ну, Алёна, у нас в роду носатых не было

и не будет». И как приказала.

Стр. 18

Когда хоронили его бывшую жену, я сказала:

- Сходи на похорон. Нельзя так. Тебе бы, например, было

приятно, если бы все твои бабы пришли тебя проводить в

последний путь.

На что он так вздохнул и говорит:

- Ну не знаю. Я за ней, например, всегда первый забегал перед

школой. А она потом мне призналась, что всегда ждала, чтобы

первым заходил все таки Алексей. А Алексей за ней так и не

зашел ни разу.

- Ну вот видишь, он и сейчас не придет. А ты сходи. Ей будет

приятно, там…

- Да ну, как-то…

Потом все таки побрился и поехал на кладбище.

Стр. 19

Я опять с сестрой поссорилась, - шмыгает носом и курит. – Она

меня кумарит со своими мудаками. Они ее выебут и пропадают.

А она рассказывает, что это любовь, мол, все уже, пипец.

Описывает своего очередного колхозника, как греческого бога, а

на деле какое-то чувырло в гольфике, бабушкой связанном. Нет, я

ничего не имею против бабушек, но вот как она дает сразу

первым встречным? Катя как дает. При чем тут бабушка? Не

понимаю. Это ж надо иметь какой потенциал, чтобы себя так

позиционировать. Ой, я опять как на конференции маркетологов.

Профессиональная деформация, прости. Что я этим хочу сказать?

То что мы две такие сестры с ней разные. Я стратег, трудоголик, понимаешь? Я вообще не могу слушать такое! Мы даже когда о

чем-то серьезном говорим, она так и вставит свой продакт-

плейсмент, из которого я лично только одно понимаю: она опять

дала какому-то единственно ахуенному чуваку во всем мире, и

теперь страдает.

Стр. 20

Я на выходных страдаю. Даже голову не мою. Лежу больная от

того, что дел нет никаких, пойти некуда. Куда тут в провинции

пойдешь? В музей останков от войны? Нахуй оно мне надо.

Зачем вообще такие музеи нужны? Это как если бы был «музей

останков родственников твоего бывшего». Я их и живых

стороной обхожу, а тут еще музей не дай бог.

Стр. 21

Все старые стулья выбросили. Всю старую мебель. Завезли им

все новое, говорим: папа, мама, ну хватит уже жить в этом совке, вы же достойны лучшего. А они как раз в это время ковер

отвоевывали у нашего водителя, у Паши. Он молчаливый такой, плечистый, 180 см роста, взял его и сносит по ступенькам к

выходу. Мы тот ковер на свалку хотели выбросить, а родители на

Пашу набросились и ковер все таки отобрали. Отец Пашу еще и

выругал матом, сказал, мол, ты, сопляк, тогда еще под стол

ходил, когда я на этот ковер зарабатывал. В общем, поставили

потом этот заветный узорчастый рулон в угол, под ночные

шторы, и он теперь стоит там, как призрак жлобства и

невыносимой сложности бытия. Мать вообще только недавно

прекратила с нами бойкот.

Стр. 22

Мы с ним решили устроить романтический ужин. Купили много

коктейльных креветок и вина. И уже на средине вечера оба

ходили блевать по очереди в туалет. Он мне говорит теперь, что

это была проверка, насколько мы готовы поддерживать друг

друга в сложных ситуациях. И действительно, когда у меня с

работой не получалось, он не осуждал, терпел мои истерики. Я

же деловая женщина, независимая финансово. Мне унизительно

жить за счет мужчины. Но он мне все равно совал деньги на

карманные расходы, мол, так правильно. Помнишь, мол, те

креветки? А если бы меня не было рядом, тебе бы было сложнее

с этим справиться. И я тогда уже брала деньги. Но не тратила все

равно, а так, чтобы его не унижать. Он же мужчина.

Стр. 23

Коллега с прошлой работы до сих пор дарит мне книги и цветные

ручки. Помнит мою страсть к этому. А еще все время говорит, что если ты, Светлана, вдруг надумаешь разводиться с мужем –

не имей меня ввиду. А то ему, видите ли, расхочется мне книжки

дарить. И ручки. А ему приятно это делать женщине, которая ему

недоступна. Черт их, мужиков, разберешь.

Стр. 24

Ты знаешь, какая она? Вот она святая креативная женщина.

Говорит мне: «Я люблю есть всю субботу. Вот все будни не ем, а

всю субботу жру, как проклятая. В воскресенье разгрузочный

день. И еще выпить могу в субботу. И закурить даже. А работа у

меня все равно на первом месте, несмотря на такую, казалось бы, беспечность». Мы с ней уже дважды переспали, а я ее еще не

разлюбил.

Стр. 25

Я вообще на первое свидание с ним шла сразу после работы. Дай, думаю, по пути зайду в банкомат. А там зарплата. Вообще