П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана

– Причем, – продолжает он, – когда мы смирились с его идиотизмом и стали приспосабливаться, это оказалось непросто. Его ведь дурили на каждом шагу – эта его японская экологическая добавка была на самом деле никакая не японская, просто какие-то пережженные кости, может, удобрение или что-то в этом роде. Поступала в таких пластиковых ведерках килограмма по полтора-два, причем в каждой упаковке различались и вес, и цвет порошка, и даже его консистенция. В Японии так не делают. Мы хотели смешивать эту его добавку с остальными ингредиентами при подготовке резиновой массы, но Крушин настоял, чтобы содержимое каждого такого ведерка примешивалось исключительно к резине, идущей на изготовление одного «дорожного полицейского». Одна капсула – один полицейский. И никак иначе. «Для придания экологии», как он выражался, и баста. Можете представить, насколько это затрудняло производство? Слава богу, объемы были небольшие – а то бы мы просто встали!

– Стоило ли выполнять его распоряжения так буквально? – спрашивает корреспондент. – Видите, начальство чудит – сказали бы «так точно» да и работали бы как обычно.

Инженер усмехается.

– Мы бы, может, так и сделали. Только он прислал специального человека контролировать процесс. Такого, знаете, маленького бородача в черной косоворотке, даже непонятно – то ли духовное лицо, то ли бандит. Так и работали – остановим линию, этот хмырь засыпет порошок, чем-то брызнет из бутылочки, побормочет немного – наверно, экологический эффект подсчитывал, хе-хе, – и опять включаем. Матерились, конечно. Но что сделаешь – капитализм.

* * *

Второй сохранившийся отрывок из цикла «Немые Вершины» звучит так же напыщенно, как и первый. Однако он значительно короче, и в нем есть одно отличие, еле заметная деталь, которую с первого взгляда можно пропустить. Разница в некоторой неуверенности тона, картонной фальшивости последних строк, троекратном повторении слова «волшебный». Кажется, автор не вполне представляет, о чем писать дальше – либо из-за отсутствия информации, либо потому, что ничего не приходит в голову. Просим читателя обратить на это внимание: тема получит продолжение.

«НЕМЫЕ ВЕРШИНЫ 18. Покидая свою плоскую черную раковину, сержант Петров легко взмывает над потоком транспорта и поднимается в небо – так высоко, как только позволяет его незримая пуповина. Никто из людей, сидящих в машинах или бегущих куда-то по тротуару, не поднимает голову – дела у горожан простые, земные, и глядеть они привыкли себе под ноги. Впрочем, посмотри они вверх, они не увидели бы ничего, ибо духовные очи у телесного человека закрыты до мига смерти. А у сержанта Петрова они открыты. Это оттого, что сержант Петров теперь мертв.

Но раз он видит и чувствует, он все-таки жив.

Только жив он не так, как прохожие вокруг. Они недосягаемы для вечного; он же неприступен для суеты. Он даже не помнит, каким был раньше – в памяти остался только суровый и простой шаг к новой жизни.

Этот шаг он сделал не сам – помогли мудрые и сильные друзья, оставшиеся пока на земле; и по милосердию своему они устроили переход несложным. Теперь сержант Петров понемногу прозревает великий замысел, частью которого он стал. Поднимаясь высоко над дорогой, он чует над крышами присутствие таких же, как он. И далеко, далеко по городу раскинута сеть волшебных якорей, сплетаются они в волшебный и полный тайного смысла узор. И скоро уже сержант Петров узнает его силу и тайну, совсем скоро – в волшебной мозаике осталось всего несколько пустых клеток. И теперь к развязке приближает каждый день... to be continued».

* * *