П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана

— Это не труба, — сказала Ася. — Это, по-моему, ветка, на которой он сидит. У меня от нее голова болит, потому что она одновременно и впереди и сзади, и при этом все время прямо перед тобой.

— У богомола так расставлены глаза, — сказала Кима. — Он видит все вокруг. Поэтому ветка действительно и впереди, и сзади.

— А что это за богомол? — спросила Вера. — Где он?

Кима подумала немного и сказала:

— Это архетипический богомол. Всеобщий и универсальный. Папа и мама всех богомолов, которые были, есть и будут. Он пребывает в платоновском космосе.

— А что он там делает?

— Молится, — сказала Ася. — В этом я абсолютно уверена.

В буфет вошли три русалки, одну из которых Лена видела перед «Рэдисон-Славянской» — она узнала ее по родинке на щеке. Русалки были со снятыми хвостами, в коротких чешуйчатых маечках, поблескивающих из-под купальных халатов, а на головах у них были спортивные шапочки для плавания. Лена некоторое время изучала их со смешанным чувством зависти (все три были дивно красивые) и превосходства (мокрая работа, себе бы такую Лена точно не пожелала). Русалки тоже поглядывали на кариатид. Вскоре играть в гляделки надоело, и девушки вернулись к прерванному разговору.

— Может, дяде Пете все расскажем? — предложила Лена.

— Ни в коем случае, — ответила Вера. — Начнутся проверки, всякие комиссии… Будут побочные эффекты искать, а зал закроют. Тебе что, деньги получать надоело?

— Я вот чего не понимаю, — сказала Лена. — Мы его видим. А он нас видит или нет?

На это никто не знал ответа.

В буфет прибывало пополнение. За русалками в очередь встали два золотоволосых мальчугана с игрушечными луками, которых привел с собой косматый мужчина с силиконовыми грудями под покрывалом из пурпурного виссона. У него на шее был отчетливо виден обширный лиловый засос. Вера смерила новых посетителей косым взглядом.

— Все уже при делах, — сказала она, — только мы вот… Заневестились.

Кима хихикнула.

— Я у девок из прошлой смены спрашивала — у вас был кто-нибудь или нет? Они сначала говорят — мол, иди на фиг, подписку давали. А потом Надька рассказала, у них три каких-то мужика были, по виду чиновники. Зашли на пять минут. Девки прикинули возраст и запели «Another brick in the wall». А те на них даже не посмотрели — выпили водки, закусили грибочками и ушли.

— А девки тоже богомола видели?

— По-моему, да, — сказала Кима. — Только говорить не хотят… Лен, ты не зевай, тарелки бери, и к кассе, а то русалки налезут.

* * *

В следующую смену Лена получила ответ на свой вопрос: она убедилась, что богомол тоже ее видит.

Контакт произошел на четвертой поляне с начала вахты («поляной» девушки называли интервал времени между сменами сервировки на круглом столе). Лена в это время рассеянно глядела сквозь ресницы на одного из настенных ангелов (складки его хламиды наводили на мысль об эрекции, чего с бесполыми существами по идее не должно было происходить даже в таком месте).

Все началось как в прошлый раз: Лене померещилось, что ее руки сложены перед грудью. А затем перед ней возникла странная треугольная голова, напоминающая инопланетянина из комикса. По краям головы сидели два больших фасетчатых глаза, а между ними были три глаза поменьше. И все эти пять глаз глядели на Лену. Еще у богомола были серьезные челюсти. Но Лена не испугалась.

«???»

Богомол общался не словами, а как-то иначе, но Лена все понимала.

«Я здесь работаю, — ответила она. — Жду клиентов».

«????»

Лена поняла, что отвечать тоже можно не словами, а просто подняв какую-то заслонку в уме, чтобы содержащееся за ней выплеснулось наружу и стало доступно богомолу. Она так и сделала.

«—»

Богомол сделал то же самое — убрал преграду, которая отделяла его сознание от сознания Лены, и в Лену хлынуло нечто невообразимое.

Приблизительно это можно было описать вот как: если в прошлый раз Лене показалось, что мир вокруг стал похож на картинку из медиаплейера «Виндоуз», то теперь она стала такой картинкой сама, а мир распался на множество дискретных аспектов, которые казались безумными, поразительными, невозможными и страшными по отдельности, но вместе каким-то образом компенсировали друг друга до спокойного и счастливого равновесия, которое установилось в ее голове.

Равновесие наступило во всем. Например, Лена по-прежнему не знала, кто перед ней — какой-то отдельный богомол или дух всех богомолов. Но это не играло никакой роли, потому что если перед ней был дух, то он жил в каждом богомоле, а если перед ней был простой богомол, то через него говорил этот дух. Обе возможности были просто полюсами того, что происходило в действительности.

Точно так же было неясно, что произошло в момент, когда их сознания слились — стала ли она богомолом, или это богомол стал ею. Но это тоже не играло роли, потому что существу, которое возникло между этими смысловыми противоположностями, было безразлично, кто кем стал.