Пача argentino

Надо ещё придумать, где я свои документы ухитрился просохатить. М-да…

Тоже ведь проблема… И как я в тайге оказался, тоже продумать надо… Вот же блин попал… Сплошные проблемы… Я проблемный Пача… Ха-ха-ха…

Глава 6

После завтрака Халандига опять собралась и ушла в лес. Она вообще постоянно что-нибудь собирала, делала, готовила. Шустрила, как электровеник. Это я лодырь по сравнению с ней, но мне простительно.

Рёбра у меня ноют ещё, толком ничего нормально делать не дают. Но по сравнению с первым днём у меня вообще всё отлично!

В самый первый день я и дышать то через раз мог! До сих пор удивляюсь, как я ещё и двигаться тогда мог и даже тяжести таскать.

Так что я сейчас просто сижу, курю да думаю. И думаю я о прошлом и будущем.

Вот выйду я к людям. И пусть меня сразу не арестуют, а нормально примут. И что я говорить буду?

Ладно, как я уже решил, приехал я из Аргентины. И если я не ошибаюсь, то говорят там по испански. А что я на этом языке знаю?

Аста ла виста, но пасаран, ну и прочее. Ладно, вряд-ли здесь знатоки испанского найдутся, так что для начала и это сойдёт.

А где я там жил? Желательно конечно, где-нибудь в глубине страны, поближе к Андам. Чтоб мне «знакомые» случайно не попались. А там у нас есть провинция Мендоса и город одноименный…

Мне просто название это запомнилось со школы ещё. Хотя больше и не помню я о нём ничего. Но ничего страшного, придумаю что нибудь.

Так что оттуда я буду. А там и леса есть и степь. То есть не степь конечно, а пампа. Это здесь, в России, степь, а в Аргентине — пампа.

Ладно, с этим я почти разобрался. А как я там оказался? Родители уехали туда? Скорее всего. А я там вырос. Там ещё и другие русские жили, поэтому я по-русски так хорошо и говорю. Хотя и по другому. Я читал в книжках, что речь сильно изменилась. Да и сам знаю.

Всё-таки много разных слов появилось, которые мы применяем не задумываясь…

Ладно, жил я в этой Мендосе. Там же я и на техника выучился. То есть почти инженер я. Типа в Аргентине так учат. Ну в Мендосе, по крайней мере так.

Или я на Аляске жил до этого? Там тоже русских дофига живёт…

Ладно, думать мне надо. И думать тщательно…

А пока пройдусь-ка я, прогуляюсь по окрестностям немного. Надоело уже на одном месте мне сидеть.

Засунув берданку под лапник в шалаше, я взял с собой светку и пошёл.

По дороге нашёл заросли папоротника, но тот уже успел распуститься, так что в пищу он уже не годился.

Зато черёмуха ещё не поспела пока. Хотя и чёрная уже почти вся.

Погулял и часа через полтора решил возвращаться.

Я был уже недалеко, когда в районе лагеря грохнул ружейный выстрел.

Не понял… Это кто там стреляет?..

Халандига к оружию даже близко не подходит, да и спрятал я берданку, если что.

Интересно, кто ж это пальбу там у меня устроил?

Пригибаясь, я побежал к нашему лагерю, стараясь не сильно шуметь.

Метров за пятьдесят до него я остановился, добил до полного магазин карабина и передёрнул затвор. А потом вообще стал красться от дерева к дереву и усилил своё внимание. Мало ли что…

Сейчас здесь закон тайга, медведь прокурор.

Хрен его знает, кто там стрелял и зачем. Может, опять хунхузы какие-нибудь? Лишь бы Халандигу не убили они…

— Пача… Пача… Ходи нет. Плохой люди…

Раздался слева шёпот и я заметил выглядывающую из-за куста Халандигу.

Фух… Аж на душе у меня полегчало…

— Много их?

Та показала мне четыре пальца и добавила:

— Плохой люди. Там…

Четверо значит… Хреново… Но всё равно что-то надо делать…

Я развернул свою кепку козырьком назад и пополз поближе к поляне, пытаясь не шуршать травой и кустами.

Как же, сука, неудачно всё получается… Кого ж это к нам принесло?

На нашей поляне распоряжались трое худых и заросших мужиков в каких-то лохмотьях. Один из них, обжигаясь, жадно жрал из нашего котелка. Второй, с берданкой в руках, поглядывал на него с завистью, но молча сглатывал слюну. Ну а третий просто сидел у костра и крутил в руках мой трофейный тесак. Повсюду валялись наши разбросанные вещи…

А где ж четвертый то? Халандига говорила, что их там четверо было…

— Ну чаво там, Степан? — крикнул сидящий у костра мужик с тесаком в руках.

— Да одёжа тут, одеяла, — раздался голос из шалаша. А вот и их потерявшийся четвертый…

— Одеяла, это добре… И одёжу глянем тожа.

— Слышь, Слепень, а давай тут останемся, заночуем… — обратился к сидящему мужику тот, что с ружьём был.

— Никак ты уже по каторге заскучал? Быстро чавой-то.

— По што каторга то?

— А то! Бабу эту гольдску ты упустил? Упустил. А ежели она приведёт кого?

— Да пущай приводит! Стрельну разок, оне и убегут…

— Это ежели годьды. А не дай бог, казаки? Те то чикаться с тобой не будут! Ты с Сахалину убёг? Убёг. Оне сами тебя стрельнут. И усё… И зверям на поживу бросят.

Блин… Вот же не повезло нам с Халандигой. Каторжники это беглые с Сахалина. Хреново. Эти точно в живых нас не оставят…

— Ох, зазря ты Феденька бабу то упустил! Чичас бы её да на одеяле! Ты её по…бываешь, а она попёрдывает…

Из нашего шалаша выполз здоровенный такой мужик, хоть и тоже худой, как и остальные.

— Та ну тя, Степан… Апосля тебя уже никакую бабу е…ать низя. Ты жа усю п…зду ей порвёшь…