Пача argentino

Посидев ещё немного, я покурил в приоткрытую печку и опять забрался к Лизе под бочок.

— Ну что, полегчало? Ожил?

— Ага! Спасибо, солнышко! Я тебя обожаю!

В ответ на мой поцелуй, Лиза ответила, потом ещё… А потом я просто задрал на ней ночнушку и всё завершилось, как и всегда…

Зато до утра мы потом спали оба полностью удовлетворёнными.

С утра Лиза занялась по хозяйству, а мы втроём поехали в лес за дровами. Там свалили одну лиственницу толщиной в обхват, разделили её на чурбаки и привезли домой. А тут уже и мелкие Осадчие эти чурбаки поколят. Железный клин и кувалдочка просто чудеса творят!

После отдыха дома, я взял с собой двухручную пилу марки «Дружба-два» и пошёл к себе в кузницу. Время до вечера ещё есть, вот я и поправлю и заточу её сегодня.

Там разжёг горн, чтоб тепло поднять, и зажав пилу в тиски, начал делать ей разводку зубьев. Ну а потом начал точить их.

Закончив с работой, я покурил неспеша, надел гудок и, потушив керосиновую лампу, толкнул дверь на выход.

… И хрен там. Не открывается! Не понял… С какого перепуга-то? Всегда ж нормально открывалась дверь.

Я ещё несколько раз безуспешно толкнул её и ответ услышал довольный голос Митяя.

— Ну чаво долбисси? Не открывается? Головой побейся, авось откроешь!

— Ну и чего ты хочешь, придурок?

— Я хочу штоб ты сдох! Я же говорил те, вали из станицы! Не понял, сам виноват!

— Митяй, ты чё, долбо…б? Чего тебе неймётся-то? Разобрались же…

— Не разобралися! Я хочу, штобы ты сдох!

— Ну извини! Тут я ничем тебе помочь не смогу. Мне и живым быть хорошо… А меня всё равно откроют, я даже замёрзнуть не успею. Мои то знают, куда я пошёл…

— Не успеют!!!

И вместе с этим воплем оконное стекло над верстаком разлетается на куски и в кузницу влетает какой-то огненный клубок. Он попадает прямо в горн, разбивается со стеклянным звоном, и там с рёвом вспыхивает пламя.

— Грейся, сукин сын! Грейся!..

Да ну нахрен! Он меня спалить тут хочет?!

Я с новыми силами начинаю долбиться в дверь, но результата так и не добился.

А снаружи раздаётся издевательский смех Митяя.

— Шибче бейся! Башкою! Ну а я пошёл…

Вот же пидор! Я кинулся к ящику с песком и стал горстями кидать песок на горящий мех и стену, куда попал керосин.

А ведь Митяй так и уйдёт безнаказанно! На улице темно уже, даже луна не позволит лицо различить, только силуэт.

Так что, если кто сейчас его и увидит, то опознать не сможет. А снаружи огня ещё не видно…

Я заскочил на верстак. Нет, не получится мне через окно выбраться, даже если догола я разденусь. Слишком уж окно маленькое.

Через разбитое стекло прекрасно было видно силуэт Митяя, уходящего от кузницы. Уже метров на двадцать он ушёл.

— Эй, Митяй! Открой кузню! Клянусь богом, ничего тебе не сделаю!

Тот остановился и крикнул в ответ:

— Я ж тебе говорил, беги в свою Аргентину. А теперь поздно уже. Прощевай!

Ах ты, ублюдок! Ну и я не беззубый телёнок безответный. У меня зубы есть!

Я выдрал из кармана гудка наган, который всегда беру с собой, и прицелился в чёткий чёрный силуэт на светлом фоне.

Далеко, с-сука…

Дах!.. Выстрел и тут же жуткий вой! Я попал!!!

Митяй валится в снег и воет! А я спрыгиваю с верстака и продолжаю тушить огонь.

В принципе, пожар не сильно страшный, если разобраться. Это я с перепугу и неожиданности растерялся просто. В основном всё горит в горне. Ну и на мех попало и на стену немного.

Если бы в горне у меня не было углей, то и гарантии бы не было, что кузница загорится. Да и так…

Пламя я всё же смог сбить. Лишь в горне ещё догорали остатки. А на улице продолжал, захлёбываясь, выть Митяй…

Я опять забрался на верстак. На фоне снега в лунном свете я заметил несколько бегущих силуэтов с оружием.

А Митяй всё продолжал выть, но уже тише. Или сил у него нет больше, или же сдохнет скоро. Да и похрен на него…

— Эй, люди! Помогите! Откройте двери! — начинаю я орать, привлекая к себе внимание.

Силуэты, столпивщиеся возле Митяя, начинают крутить головами.

— Это я, Павло Мулинский! Аргентинец! Меня в кузне заперли! Двери не открываются. Помогите открыть…

Несколько человек настороженно подошли к кузнице. Увидев меня, выглядывающего в разбитое окно, остановились.

— Что случилось, Павло?

— Да хрен его знает! Я пилу точил, домой собрался, а дверь закрыл кто-то. Да ещё и поджечь захотели. Бутылку с керосином горящим в окно закинули. Еле потушил…

Гляньте, чего дверь не открывается-то?

— Да тут завязано у тебя… Чичас ослобоню… А кто стрелял то?

— Да я и стрелял. Увидел, что поджигатель уходит, вот и пальнул…

— Дык энто што? Энто Митяй спалить тебя хотел што-ли?

— Так это Митяй был? То-то голос мне знакомым показался…

Тем временем срезали верёвку с щеколды и дверь распахнулась. В неё заглянуло несколько бородатых лиц, оценили в свете ещё горящего в горне огня последствия пожара и выпустили меня наружу.

Фух… Неприятные всё-таки моменты я пережил. Так ведь и помереть можно нечаянно…

Осмотрев всё внимательно и убедившись, что ничего не загорится больше и горн почти прогорел, я забрал свою пилу и замкнул кузницу. А потом вместе с остальными пошёл к толпящемуся возле Митяя народу.