Падь

Он вытряс содержимое на накидку, откидывая сумку в сторону. Наташа отметила, что отделение под замком осталось вне поля его зрения. Подалась к графу, но он остановил её.

Герард с интересом перебирал предметы, словно ребёнок, попавший в лавку с диковинками.

— Что это? — вертел серебряную зажигалку ручной работы в виде деревенского домика с высокой крышей. Разъём прятался под крышей и для непосвящённого человека чикфайер выглядел цельным куском серебра, как сувенир. — Откуда у тебя это?

— Это вещь моего отца, — выдавила иноземка сквозь зубы. — Талисман. Оберёг.

Отложив зажигалку, Бригахбург переключил внимание на мобильник в кожаном футляре, со знанием дела осторожно его извлекая:

— Это что?

В глянцевой поверхности отразилось ясное небо. У Наташи защипало в носу. Она замялась:

— Бомба.

Его сиятельство молчал. Незнакомое слово звучало угрожающе.

Повисла пауза.

Монашка придвинулась ближе.

Надзиратели вытянули шеи.

Бруно неторопливо накручивал на палец длинный стебель пырея:

— Что?

— Господин граф, что это такое я скажу только вам и только наедине. И, пожалуйста, аккуратнее. Владельцу этой вещи не понравится, если она разобьётся.

Воцарилось молчание.

Графиня хмыкнула.

Все дружно посмотрели в её сторону.

Она пожала плечами.

Мобильник лёг рядом с зажигалкой.

Взяв ножницы, Герард удивлённо поднял бровь, но ничего не сказал.

Шариковую ручку подержал и отложил.

Таблетки в пластинах вызвали повышенный интерес. Перебрав их, глянув на просвет, граф буркнул под нос: «Тонкое серебро» и отбросил.

Ключи от квартиры особого интереса не вызвали, но каждый ключик был испробован на прочность.

Пилкой для ногтей мужчина провёл по пальцу. Дорожный набор с нитками энергично потряс:

— Что здесь?

— Нитки.

Зубная нить его не заинтересовала, как и тюбик с губной помадой, и косметический карандаш.

А вот блокнот Бригахбург даже понюхал, дивясь его тонким белым листикам, исписанным красивым женским почерком. То, что девчонка знает два языка, он уже знал:

— Это твоё? — Наташа молчала. — Ты обучена грамоте.

— Вашей письменности я не знаю, — подступила слабость. Кружилась голова.

Расчёска. Карманное косметическое зеркальце со сломанной застёжкой. Круглое, двойное, в хромированном корпусе с мелким цветочным рисунком ювелирной глазурью и вкраплениями стразов.

Герард, рассмотрев щель, ногтем поддел створку, раздвигая, едва не выронив зеркальце.

— Аккуратнее, — занервничала девушка. — Подарок.

Мужчина поднёс его к глазам. Перевернул, погладил пальцами стразы и стёкла.

— Смотри, — обратился к Бруно, — не серебро ведь. Лалы и адаманты.

Рыцарь ткнул пальцем в стекло, буркнул:

— Дьявольщина.

— У вас зеркал, что ли нет? — Наташа пыталась вспомнить, когда стали изготавливать зеркала. Точно знала, что в Венеции. А вот в каком веке…

Юфрозина ахнула, протягивая дрожащие пальцы к зеркальцу. Глухо прошептала:

— Зерца́ло…

— Руки убрала! — угрожающе тряхнула головой иноземка. — Если разобьёшь… — Выразительно посмотрела на монашку.

Сиятельный хлопнул створками, закрывая диковинку:

— Графиня, здесь нет вашего кольца. Возможно, вы обронили его в лесу. Идите в карету, переправляться будем.

Юфрозина повела плечом, не спуская глаз с рук мужчины, неохотно отходя. Необычного кольца девки в сумке не оказалось. Обернулась, искоса всматриваясь в фигуру незнакомки. Где-то же она прячет свои украшения? А в сумочке оказалось много всего необычайно красивого и невиданного. Она мысленно восстанавливала картину осмотра. За одно зерца́ло можно отдать целое состояние. Она видела нечто подобное и даже держала в руках. Во дворце короля, у его фаворитки. Эта диковинка являлась предметом зависти всех женщин дворца. Да что там дворца. Всего королевства! Откуда у простой девки зерцало? Украла.

Юфрозина, отойдя к карете, всматривалась в «чернавку». Мысли, одна тревожнее другой, сплетались, рвались и снова сплетались. «А ведь девка вовсе не чернавка», — содрогнулась она. Как же раньше она не замечала её стати, её гладких рук и маленьких ножек? Её дерзости и непокорности? Будь она простолюдинкой, разве граф стал бы с ней церемониться?

Венгерская графиня присмотрелась к Бригахбургу. Несомненно, этот мужчина вызывал у неё восхищение: выправка, внешность, манеры. От его пронзительного взгляда её тело покрывалось мурашками, сердце беспокойно трепетало в груди. Она знала, что он вдовец. Если его сын так же хорош… Юфрозина облизала пересохшие губы, приходя в себя и осторожно оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто её горящих глаз? Напрасно беспокоилась. Внимание всех было приковано к иноземке. Воины не спускали с неё восхищённых взоров, внимательно прислушиваясь к разговору. Монашка поджала свои и без того тонкие губы.

— Кто твои родители? — его сиятельство пытался заглянуть в лицо девчонки. Она молчала, глядя в сторону. Он твёрдо взял её за подбородок, поворачивая лицо: — Смотри мне в глаза.

— Руки убрал, — брезгливо скривившись, произнесла сквозь зубы Наташа.

— Не скажешь? — рук не убрал. — Может, ты сбежала и прячешься? Вещицы-то не простые.

— От кого мне прятаться? — подняла она на него глаза.