Падь

Исследовав — в очередной раз — кровать по диагонали, девушка соскочила на пол. Обернулась простынёй и сорвала рюкзачок со спинки кресла. Нащупала банку с кофе, открыла, глубоко вдыхая его дразнящий запах. Перед глазами всплыла кухня с белоснежными ажурными занавесками на окне, свистящий оранжевый в белый горошек чайник на плите, бормочущий жк-телевизор на стене.

Застыла с банкой в руке, вдруг отчётливо поняв, что никогда больше не увидит того, что было так дорого, и чего не замечала в повседневной жизненной суете. На могилах родителей некому будет выполоть сорную траву и положить свежие цветы. А она? У неё не будет могилы. Она там никому не была нужна, здесь её тоже никто не ждал. Судорожно всхлипнув, Наташа опустилась в кресло и заплакала: громко, навзрыд, срываясь на крик. И столько в этом крике слышалось горького отчаянья, выплеснувшейся нестерпимой боли, что свело скулы и скрутило в ознобе тело. Внезапно затихнув, она отёрла лицо, решив, что пойдёт и найдёт кухню. И там обязательно будет горячая вода.

На стене возле чьей-то двери неярко горел факел. Дальше горел ещё. Ну, не так уж темно и страшно. Разобравшись, как вела её Клара, девушка уверенно направилась по коридору. Кухня, по её предположению, могла располагаться на первом этаже. В такое время встретить кого-нибудь она не опасалась. Да и не сильно думала об этом.

В тёмном тихом коридоре не слышались её осторожные шаги.

Цепочка дверей одного цвета и размера с классическими строгими линиями и замысловатым тонким резным рисунком казалась бесконечной. Дверей так много. Что или кто за ними? Впереди выделился поворот. На широкой лестничной площадке Наташа остановилась, глянув вниз через перила. Тихо. Только слабое мерцание факела и лёгкое дыхание сквозняка, писк мышей, шуршащих по тёмным углам. Неуютно. Свеча бы не помешала. Возвращаться за ней не хотелось. Узкая лестница, лепившаяся к стене, круто уходила вниз и вверх, растворяясь в темноте.

В левом крыле третьего этажа из коридора лился свет. Оттуда слышался тихий разговор.

Оглядываясь и прислушиваясь, девушка не сразу заметила, что по лестнице поднимается парочка. В темноте их лица казались размытыми. Женщина, идя впереди, что-то возбужденно говорила, часто останавливалась и оборачивалась к спутнику, идущему позади неё. Мужчина, молча, следовал за ней.

Наташа, едва не выронив банку с кофе, юркнула за угол и побежала назад в свою комнату. Закрыв за собой дверь и прижавшись к створке, облегчённо вздохнула. Шагнув в сторону кровати, попятилась. Комната была не её.

Испуганно выдохнув, приоткрыла дверь, выглядывая. Парочка, немного пройдя по коридору, остановилась, что-то бурно обсуждая. Граф и Клара. Наташа заволновалась. Мысль, что они могут направляться в эту комнату, настолько поразила её, что она не сразу сообразила, что можно предпринять в данном случае. Объяснить, что она делает среди ночи в чужой комнате, было бы сложно. Если бы это был не его сиятельство, возможно, она попыталась бы так поступить. Будить лихо, пока оно тихо, не хотелось.

Свеча, горящая на каминной полке, едва освещала пространство большой комнаты, точь-в-точь, как у неё. Спрятаться? Где? Умывальня отпадала сразу. Сундук не внушал доверия. Ничего лучше, как юркнуть под кровать, ей в голову не пришло. Каково же было удивление, когда «под кровать» просто не оказалось! Сбитое в виде короба основание ложа, не имело под собой пространства для сбора пыли. Вот, лодыри, даже щёлки не оставили. Любовникам негде прятаться. Девушка, подняв облако пыли со свисающего балдахина, забилась в дальний тёмный угол за кроватью. В носу защекотало. Зажав банку с кофе между колен, глухо чихнула в сложенные лодочкой ладони. Вовремя.

Хлопнула дверь. Клара вошла одна. И что теперь? Выходить поздно. Что ж, она будет ждать, когда женщина уснёт и тогда выйдет. Главное, чтобы она не заглянула в этот грязный угол.

Наташа, прижавшись к стене, замерла, едва дыша. Сквозь нарастающий шум в ушах прислушивалась к происходящему. От её влажных волос остро пахло цветами. Хорошее мыло. Чувствуя, что замерзает, девушка ослабила узел на простыне и накинула её край на голову.

Послышалось шуршание, неясный шёпот, шлёпанье босых ног по деревянному полу.

Прихватив свечу с каминной полки, экономка прошла в умывальню.

Гостья решила, что можно воспользоваться моментом для ухода. Опершись о кровать, поднялась и, кутаясь с головой в то и дело сползающую простыню, на цыпочках засеменила к выходу.

В этот момент входная дверь распахнулась, и в комнату торопливо вошёл Бригахбург.

— Клара, а старуха-ведунья ещё жива?

Девушка остановилась. Видимо, мужчина принял её за экономку. Плотнее кутаясь в ткань, Наташа выронила банку с кофе. С дребезжащим звуком она подпрыгнула, откатившись в сторону.

Последовавшая за этим вязкая тишина вызвала тягостное ожидание расплаты. Только желтоглазая свеча весело подмигивала, плюясь искрами вспыхивающего жира.

Герард прислушивался к плеску воды в умывальне. В два шага сократил расстояние между собой и бесформенной фигурой, укутанной в простыню, решительно сдёрнул её с головы.