Падь

— А как же источник? О-хо-хо… Поскакал хозяин, только его и видели. Будем обтираться сами.

* * *

Граф Герард фон Бригахбург сидел в кабинете за столом, уставившись невидящим взором в свиток с брачным соглашением. Скорая вероятность стать мужем графини Юфрозины Ата́ле Дригер не давала покоя. Ни о какой свадебной церемонии Ирмгарда и графини не может быть речи. Привезённые от иноземки снадобья — крошечные белого цвета семечки из диковинных серебряных пчелиных сот — не внушали доверия и никак не вязались с исцелением сына. Он совсем слаб, если вообще доживёт до утра. Отбросив в сторону свиток с соглашением, его сиятельство прошёл к окну, сцепив руки за спиной. Горечь заполнила душу. Страх за жизнь сына, отступивший два дня назад, вернулся с новой силой. Возродившаяся надежда умирала в очередной раз. Больно… Герард качнулся, закрыв наполнившиеся слезами глаза.

В дверь вошла графиня, перебирая в пальцах броя́ницу (чётки) из овечьей шерсти.

Мужчина обернулся. Прямая осанка, опущенные очи и кроткий вид женщины не удивил. Так и должно быть. Почему-то подумалось, что графиня намеренно прячет глаза. Пусть прячет. Она ему глубоко безразлична, если не сказать больше.

— Мне нужен свадебный наряд. Кто отведёт меня к портнихе?

В её словах Бригахбург услышал издёвку, хоть произнесены они были тихо, даже робко. Что ж, в любом случае свадебное одеяние понадобится, будет ли это свадебный пир Ирмгарда или… его самого.

Граф приблизился к монашке и, наклонив голову к плечу глянул на неё изучающим взором, на мгновение представив своей женой. Мысль, что он должен будет снять с неё свадебное одеяние и возлечь на брачное ложе настолько поразила, что он, потеряв над собой контроль, зло ответил:

— Мне всё равно, в чём вы будете, хоть в рубище.

Юфрозина отпрянула, вскинув на него испуганные глаза.

Герарду стало неловко за свою несдержанность. Графиня тоже стала заложницей обстоятельств. Хотя, в данной ситуации, что теряет невеста? Ничего. Она знала, зачем ехала сюда. Сейчас нужно подумать, кто может заменить ей компаньонку. Конечно же, баронесса! Она говорит по-англосакски. Как он раньше о ней не подумал? Да и представить её графине давно пора, а то в этой суете всё сдвинулось и перемешалось.

Наказав Юфрозине ждать его, граф вышел из кабинета.

Вскоре он появился с Агной.

Пока его сиятельство, соблюдая условности, представлял их друг другу, монашка, не мигая, рассматривала будущую родственницу.

Ею оказалась довольно миловидная женщина, примерно одного с ней возраста, со слегка вытянутым бледным лицом. Голубоглазая и стройная. Золотой узкий обруч прижимал к голове короткую шёлковую накидку, складочками приспущенную на лоб. Цвета волос видно не было, но, судя по белёсым бровям и ресницам, она была светловолосой, либо рыжей. Правильные черты лица, большой широкий рот, глухое длинное платье в пол из дорогой тонкой ткани. На шее толстая золотая цепь с овальным медальоном и огромным рубином в центре, пальцы в перстнях. На бёдрах узкий пояс с длинными свисающими концами, инкрустированными серебряными вставками. Пряжка с огненным камнем. Красиво, ничего не скажешь. Юфрозина представила себя в подобном наряде и довольно улыбнулась.

Баронесса, приняв улыбку на свой счёт, улыбнулась в ответ, присев в приветствии.

Герард, изложив ей свою просьбу и получив утвердительный ответ, выпроводил женщин из кабинета и облегчённо вздохнул. Но это временное решение вопроса. Агна вряд ли будет опекать графиню настолько часто, насколько требуется, то есть постоянно. Мужчина задумался: кто ещё в замке знает англосакский? Кива. Она появилась здесь сразу после рождения Ирмгарда и смерти молодой жены графа от родовой огневицы. Потеряв своего полугодовалого ребёнка и к тому времени овдовев, Кива стала кормилицей крошечного вице-графа. Привязавшись к мальчику, не пожелала оставить его в дальнейшем. А ведь могла. К его сиятельству неоднократно приходили вдовцы из окрестных селений с просьбой устроить сговор с приглянувшейся саксонкой. Кива всем отказывала, а Бригахбург не настаивал. И сейчас она должна быть рядом с Ирмгардом неотлучно.

В кабинет вошла Агна. Красные пятна на бледном лице выдавали крайнее волнение.

— Господин граф, я не могу уделять графине много времени. Лиутберт нездоров. Я должна быть подле него.

— Что с ним? — Герард заподозрил, что Агна чего-то не договаривает. Дело в графине? Почему он не удивлён?

— Кашель. Застыл.

Лиутберту, младшему сыну Дитриха, исполнилось пять лет. Спокойный, как его мать, не по годам рассудительный и серьёзный, мальчик от рождения был слабым и часто болел. Вот старшая дочь брата, восьмилетняя Грета, та удалась в отца. Весёлая, подвижная и озорная, она была любимицей его сиятельства.

— Хорошо, Агна, я понял. Сообщай мне о состоянии мальчика.

— Мне нужны настои из трав, — замялась женщина. — Замковый лекарь…

Бригахбург озадачился: племянника лечил Руперт.

— Пусть Дитрих отправит кого-нибудь к знахарке.

Баронесса, присев в поклоне, ушла.