Падает снег

Громов весело согласился, потирая мочки ушей. Это означало, что он немного нервничает.

Когда его высокая фигура возникла на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ноги и стягивая шапку с большой лохматой головы, я окликнула Таню. Выбежав из комнаты, она собиралась, как обычно, броситься мне на шею и сбить с ног, но застыла на полпути, как изваяние. И без того большие глаза ее округлились, ладошка накрыла сжатые от удивления губы. Я глянула на Леху – он все стоял у двери, пригибаясь и перекладывая злополучную шапку из одной руки в другую, и на его открытом, приятном лице, розовом от мороза, то и дело проскальзывала робкая улыбка. Таня свирепо посмотрела на меня, будто кипятком окатила.

– Здрасьте, – нарушил молчание Леха и тут же нагнулся, чтобы разуться. Видимо, ему надоело стукаться затылком об лампочку.

– Ты почему меня не предупредила?! – бедная Таня торопливо поправляла волосы и одежду, яростно посматривая на меня. – Да что ж ты за человек, Вера! У нас такие гости, а ты! Хоть бы слово сказала, ну разве это так трудно? Я бы хоть чайник включила, в конце концов!

Я только улыбалась ей в ответ, понимая, что подруга не столько зла, сколько ошарашена личной встречей со своим новым кумиром. Который, кстати говоря, оказался абсолютно обычным парнем, приветливым и стеснительным.

– Не надо Веру ругать, – подал голос Леха, поднимаясь, и Таня вся сразу расцвела, внимая ему. – Наведаться к вам на квартиру было спонтанным решением, – Леха шагнул прямо на бедную Таню, протянул широкую ладонь, – Алексей.

– Т-таня, – растерялась Таня, пожимая его руку, – ну, если спонтанно, то, конечно же, ничего страшного! – защебетала она, надевая свою самую милую улыбку. Я глядела на этот спектакль, снимая сапоги и ухмыляясь. – Чай, кофе?

– Потанцуем, – сострил Леха, вызвав у Тани новую волну восторга.

– Водка-пиво, полежим, – закончила я. – Ну что, Танюха, исполнила я твое желание?

Таня зло глянула на меня, и я понимала, из-за чего. Ей было стыдно признать теперь, что она несколько дней меня упрашивала показать ей легендарного Горбача.

– Я так рада, – сбивчиво заговорила она, – для меня такая честь с вами познакомиться!

Леха обернулся на меня:

– Вера, я что, так старо выгляжу?

– Хочешь помолодеть – побрейся, – сказала я, заталкивая их двоих на кухню.

Леха заметил, что если он побреется, то станет похож на пятнадцатилетнего подростка, и тогда у него на улице начнут спрашивать, не потерялся ли он и где его родители. Втайне от его взгляда Таня несколько раз в отместку за такую неожиданность пихнула меня локтем под ребра.

– Господи, кумир сотни тысяч человек сидит у нас на кухне и пьет чай! – то и дело восклицала она, хлопая в ладоши и будто каждый раз вспоминая обо всем заново.

– Можно просто Леша, – смущенно отвечал Громов, и уши его розовели.

Я рассказала Тане о происшествии с Птицей. Удивившись, она обругала его.

– Странно, что он так не по-мужски отреагировал, – задумалась она. – Какое ему может быть дело? Ведь он сам перед тобою сильно виноват.

– В чем виноват? – заинтересовался Леха, глядя то на меня, то на Таню.

Подруга закусила губу и тоже смотрела на меня вопросительно. Ну, решайся, – читалось в ее глазах. И я решилась.

– Обманывал он меня долгое время. А потом обидел сильно. Если ты не против, я в подробности вдаваться не стану.

Пригорюнившись, Леха молчал. Он уже мог догадаться, что это только начало истории, и приготовился слушать. Таня проверила, плотно ли закрыта дверь на кухню, и вернулась на свое место. Сплетя пальцы, я положила узел на стол перед собой и продолжила:

– То, что он наговорил сегодня – отчасти правда. Но это его правда, это то, что он видит из своего положения, и то, какие он делает из увиденного выводы. На самом же деле правда у всех своя, а истина всегда одна. Истина в том, – я вздохнула, – что все мы виноваты. И каждый должен в первую очередь смотреть на свои поступки и на свое поведение, прежде чем обвинять других. Вся проблема всегда идет от человека, изнутри. Только смирившись с этим, можно что-то решать. И, чего греха таить, я и сама поступала плохо, точно так же, как поступали со мной, и я это признаю. Во всем, что случалось со мной, во всем, в чем я винила других, в первую очередь моя вина, – я говорила так, будто забылась, и глаза мои не видели ничего, кроме обрывков воспоминаний.

– Веруш, не надо, – Таня положила на мои пальцы маленькую теплую ладонь, и я непроизвольно сжала кулаки, – тебе не следует обвинять себя. Просто тебе попадались такие люди… нехорошие. А теперь вот стали попадаться хорошие.