Падает вверх

Платон Григорьевич спрятал пригласительный билет в ящик письменного стола и праздничными улицами направился к дому, где жил Диспетчер. Он знал, что Диспетчер не будет присутствовать при встрече: это было бы слишком большим испытанием для его нервной системы. Ведь он мог только слышать — не видеть. Неправильно понятый возглас, шум взволнованных людей могли нежелательно отразиться на его состоянии.

Диспетчера Платон Григорьевич застал у включенного телевизора. Сюда в комнату врывались звуки маршей, голоса людей на площади, и прилегающих к ней улицах. Изображения на экране не было. Диспетчер включил только звук, и Платон Григорьевич повернул ручку яркости.

— Вы включили изображение? — спросил Диспетчер и сдержанно и как-то боязливо улыбнулся. — А у меня есть сюрприз для вас, Платон Григорьевич. Я считаю пальцы… Да, да, пальцы! Вот сейчас засветился экран, и я это увидел, смутно, но увидел. Это ведь о чем-то говорит?

Платон Григорьевич заметался по комнате, только сейчас он до конца понял, чего стоили эти слова Диспетчеру. Он включил настольную лампу — на крышке стола груда исписанных вкривь и вкось листков, почерк крив и неуверен, пластмассовые рамки для письма вслепую, — задернул шторы, вернулся к Диспетчеру.

— А ну-ка, Михаил Антонович, подойдите к столу, — придерживая Диспетчера за локоть, Платон Григорьевич подвел его к столу. — Ну, сколько сейчас? — Платон Григорьевич провел перед лампой пальцем, и тень от него пробежала по лицу Диспетчера.

— Кажется, один…

— А сейчас?

— Сейчас два! Правильно? А сейчас четыре… И снова один.

— Вы будете видеть, Диспетчер, будете видеть…— Платон Григорьевич вытер вспотевший лоб. — Это ожог, ожог сетчатки каким-то странным, особенным светом… Ведь мы с вами твердо знаем, что впереди ничего не было…

— Этот свет был во мне, Платон Григорьевич, и в этом разгадка всех тайн. Направленный и целеустремленный мираж… Но послушайте, кажется, там начинается…

Мощный поток звуков наполнил комнату. Платон Григорьевич хотел было уменьшить громкость и уже взялся за ручку, но Диспетчер остановил его.

— Ничего, — сказал он. — Пусть идет на полной громкости… Мне легче будет представить себе, что сейчас творится на площади.

— Показался корабль, — сказал Платон Григорьевич. — Но ведь это диск! Какой громадный… Он сейчас над ГУМом, делает круг над площадью, один… Но он невероятных размеров!

— Сто пятьдесят метров в диаметре, — сказал Диспетчер,-и это далеко не предел. Но что там, что вы видите, Платон Григорьевич?

— Он опускается прямо на площадь. Ужасно, что вы не можете сами…

— Ничего, ничего, я знаю твердо, что скоро буду видеть и буду летать, мне много предстоит интересных дел… Ну как? Он уже совершил посадку?

— У него снизу какие-то черные шары…

— Это амортизаторы, самые обыкновенные надувные амортизаторы, заменяющие ему шасси…

— Все! Он сел… Вы слышите, что делается на площади?

А по площади после минутного молчания пронесся единый крик, в нем были изумление, и радость, и полнота чувств: ведь каждый, кто был там, вблизи Мавзолея, чувствовал и себя участником этого необыкновенного события. Впрочем, это не относилось ко всем без исключения: глаз телевизора скользнул по группе военных атташе иностранных держав…

— Люк открыт? Платон Григорьевич, они уже открыли люк?

— Да, люк открывается… По-моему, это Ушаков… Ну конечно, это он, а вот еще один выходит и еще…

— Считайте, Платон Григорьевич, скорее считайте!

— Их двадцать два… — после некоторого молчания сказал Платон Григорьевич.

— Почему не двадцать пять? Вы правильно считали? Вы не ошиблись?.. Да, да, я совсем забыл о программе встречи… Трое останутся в корабле, чтобы отвести его на базу, к нашему озеру… Теперь дело пойдет вперед семимильными шагами, впереди новые перелеты, и какие перелеты, Платон Григорьевич!.. Но я вам скажу откровенно. Без тех странных приборов, что встречались нам в окололунном пространстве, все это было бы позже, много позже. Ведь мы после каждой встречи с ними меняли направление конструкторских работ. Многое было показано, а многое очень тонко подсказано… А тогда, в момент нашего столкновения с тем призрачным диском, мне почудились фигуры каких-то людей… Нет, не наших, земных людей. В чем-то они были другими… Мой мозг, несомненно, воспринял какие-то сигналы, какие-то образы…

— Но согласитесь, Михаил Антонович, что это все представляется невозможным. Если эти люди находились в другой звездной системе, то время прохождения сигнала будет исчисляться многими тысячами лет.

— Вот в этом я сейчас и сомневаюсь. Быть может, процесс обмена информацией происходит безэнергетическим путем. Пусть мне было передано нечто, но и я передал в этот далекий мир частицу нашего знания… Кое с чем в этом роде мы ведь встречаемся уже при анализе процессов в микромире, в мире элементарных частиц. А природа часто повторяет на высших ступенях то, что было характерно для начальных этапов развития материи.

— Так как же назвать то, что происходило на наших глазах?

— Вы подразумеваете цепь?