Падает вверх

Они прошли лабораторию, по узенькой лестнице, вырубленной в скале, поднялись на гладкую площадку. Там уже стояло человек пять сотрудников лаборатории. Платона Григорьевича пропустили поближе к темному квадрату окна. Кратер Колумба был хорошо виден отсюда почти весь. Вдали, у гряды кольцевых гор высились какие-то странные сооружения из блестящего металла.

— Вон там и была наша оранжерея, — сказал Дмитрий, — да пришлось уносить ноги.

— Как странно отсвечивает солнце на скалах, — сказал Ушаков. — Так никогда не было, будто тонкая дымка…

— А, заметил! — засмеялся кто-то из сотрудников лаборатории.

— Это наша работа, — пояснил Дмитрий. — Что ж вы хотите, люди стали здесь жить, люди! И чтобы все осталось по-прежнему?

— А все-таки, — сказал Ушаков, — дымка-то есть…

— Мы выпустили в чашу кратера тонны водяного пара, сотни тонн… И вот дымка, и держится… Проверили: почти во всех кратерах наблюдаются такие же явления. Держится пар над Луной, не улетает…

— И атмосфера будет держаться, — уверенно сказал кто-то. — Вопреки всему будет.

— Но водяной пар не воздух, — сказал Ушаков.

— Главное — водяной пар, главное, — наставительно сказал Дмитрий. — Солнце и жизнь сделают остальное. Вот жаль, что пришлось убирать оранжерею, мы бы тебе показали. У нас растет плесень, понимаешь, Валентин, растет плесень в атмосфере водяного пара.

— Но чем же она дышит? Ведь нужен не пар, нужен кислород? — спросил Ушаков.

— Тебе же сказано: солнце и жизнь; солнце немедленно ионизирует водяной пар и отщепит атомарный кислород, жизнь включит его в круговорот. Да у нас уже все получалось, Валентин.

— А водяной пар откуда вы берете? — спросил Платон Григорьевич. — Неужели вам его доставляют с Земли?

— Нет, не с Земли, — ответил Дмитрий. — Здесь, на Луне, мы открыли ряд замечательных источников…

— Они извлекают каким-то способом кристаллизационную воду, — пояснил Ушаков. — Здесь у них целое производство…

— Вот они, первые! — воскликнул Дмитрий. — Смотрите!

На дне кратера сразу в нескольких местах вспыхнули фонтанчики взрывов, и вдруг мощный удар глухо передался через почву, и все вздрогнули и притихли; стремительно расползлось по дну кратера ослепительное бурое облако, еще секунда, другая, и перед глазами предстала картина хаоса и разрушения. Металлические фермы, служившие сводами оранжереи, были скрючены, частично разломаны, блестящий металлический осколок взвился кверху и стремительно понесся к окну. Все невольно отшатнулись, но осколок, войдя в тень горы, ушел вниз.

— Не долетел,. — сказал Дмитрий. — А ведь не было бы предупреждения, от оранжереи остались бы одни воспоминания.

— Да и сейчас работы недели на две, а то и на три, — сказал один из сотрудников.

В кабинете Могикана Ушаков развернул телеграфную ленту, содержавшую сообщение о метеоритном дожде. Лента была усеяна отверстиями в три ряда.

— Вы умеете читать с ленты? — спросил он Платона Григорьевича.

— Нет, не умею, а что здесь написано?

— Здесь координаты и скорость метеоритов… «Ожидается, — начал медленно читать Ушаков, просматривая ленту, — выпадение массы метеоритов в шесть часов ноль-ноль минут по московскому времени…»

Что-то заставило Платона Григорьевича встать со стула и подойти ближе. Отрезок ленты, который держал в руках Ушаков, был совершенно гладкий. Перфорационные отверстия были на самом конце ленты, потом они обрывались, и дальше лента была тоже свободна от отверстий.

— Так где эта надпись? — спросил Платон Григорьевич.

— Вот здесь, — Ушаков показал на гладкий отрезок и свернул ленту в рулон.

— А вы, товарищ Могикан, — обратился Платон Григорьевич к Дмитрию, — вы тоже видите эту надпись?

— Конечно, — ответил Дмитрий. Он подошел к Ушакову, развернул ленту. — Здесь, — показал он пальцами на усеянный отверстиями конец ленты, — здесь сообщение о заготовленных для нашей лаборатории грузах, — и по мере того как Могикан разворачивал ленту, к горлу Платона Григорьевича стал подкатываться какой-то ком, — а потом… «выпадение массы метеоритов в шесть часов ноль-ноль минут по московскому времени».

— Но ведь на этом участке ленты нет никаких отверстий! — неожиданно громко сказал Платон Григорьевич.

— Как нет? — рассмеялся Ушаков. — Да что с вами, Платон Григорьевич?

— Вам, батенька, лечиться нужно, — наставительно добавил Дмитрий. — К психиатру обратиться не мешает. Вот здесь нет отверстий? — Он поднес к глазам Платона Григорьевича гладкую ленту.

— Да, теперь я вижу, — глухо сказал Платон Григорьевич, хотя он ровным счетом ничего не видел, перед его глазами была совершенно ровная бумажная лента. — Теперь вижу, хотя моя специальность психиатрия…

— Вы психиатр? — спросил Дмитрий. — Но тогда тем лучше. Как говорится в таких случаях? «Врачу исцелися сам»?

«Значит, прав был Василий Тимофеевич, тысячу раз прав! — думал Платон Григорьевич. — Но как уживается предельная четкость в работе, сложнейшей, удивительной работе с безумием, с этой странной галлюцинацией?»

— Вы послали на Землю ответную радиограмму? — спросил он Дмитрия.

— Да, сейчас пошлем, конечно…