Падай, я ловлю (СИ)

И как он повел себя у Зотова. Знал прекрасно, что я в «Дублин» устроилась. Никаких сомнений. А теперь вспоминает былое, пытаясь манипулировать мной. Кретин самодовольный, даже мысли допустить не может, что я мечтала забыть его как ночной кошмар. Какая, к черту, месть? Мне бы работу нормальную, чтобы концы с концами сводить после большого и светлого с ним.

И Туманов. Выглядит адекватным. Честным и искренним. Но не он ли всю эту канитель заварил? Так ли уж случайно сел в мою машину? Не заодно ли с Кристиной с самого начала? Не пытается ли сделать меня мишенью, пока сам якобы в чем-то разбирается? И ведь не спросишь… точнее, спросить-то можно, но ответ будет прежним.

— Не вникай, — передразниваю его бас и раздраженно скидываю с себя простынь. — Жена, — добавляю в том же ключе, выруливая в коридор.

По инерции делаю еще два шага, а затем взвизгиваю, увидев огромный темный силуэт на стуле в прихожей, буквально в шаге от себя. Сердце замирает, но адреналин лупит в мозг, приказывая действовать. Ну я и… приседаю, поднимаю какую-то туфлю с пола и швыряю в громилу, только в тот момент сообразив, что это Туманов.

Обувь мою он, конечно, ловит. Аккуратно ставит на пол, распрямляется и расправляет плечи. Становится не по себе. Плюс ко всему, я в пижаме, не особенно что-то скрывающей. И он — не Даня, который видел все во всех возможных ракурсах. Сглатываю и делаю крошечный шаг назад.

— Подумал, что могут прийти те, встречи с которыми ты не ждешь, а я — напротив. Но, не повезло. За стул спасибо, очень предусмотрительно, — сообщает и поднимается. — Но ноги затекли.

Я с ним еще рядом не стояла. А он вроде и не слишком близко, но возвышается надо мной горой. Смотрю ему в грудь, глаза поднимать не планирую вообще никогда, что бы вокруг меня не происходило.

— Уходи, — шепчу пугливой птичкой.

— Где твое сострадание? В машине еще теснее. В той, что не привлечет ко мне лишнего внимания. Крошечной консервной банке.

— И уезжай.

— Могу. Но Даниил, полагаю, приезжал не просто так, а с новостями. Ты не прониклась, а вот я — да.

— Где гарантия, что Кристина не заодно с тобой?

— Ее нет. Но проверить сможешь только на личном опыте. Выгонишь меня — заявятся. Наверняка пасут с твоего звонка подруге и прекрасно знают, что ты все никак не останешься одна.

— Ты нарочно меня пугаешь…

— Я поясняю и предупреждаю.

— Просто оставьте меня в покое, — молю, все-таки поднимая взгляд.

— Жалко мне тебя, дура, — говорит беззлобно. Глаза у него карие, теплые. И лицо мохнатое. На добродушного песика похож, из тех, огромных, на которых детей кататься сажают. Но я еще слишком хорошо помню, как он гавкает. — И вину за собой чувствую.

— Я не верю ни одному твоему слову. И не собираюсь. Потому что причин для твоего появления может быть куча.

— Веришь. Просто вредничаешь, — ухмыляется краешками губ. — Жена.

— Да ну тебя, — фыркаю, опуская голову и закрывая лицо руками.

— У тебя будет отдельная комната с ванной, — заманивает лукаво. — И только при таком раскладе ты сможешь слиться из «Дублина». Не сразу, меня одним взмахом ресниц на проймешь. Через недельку.

— Кремень, — поднимаю голову и потрясаю кулаком, едва сдерживая улыбку.

— Это правда, — величественно прикрывает веки. — Отыграем так, чтобы все выглядело натурально. Свадьбу сыграть тоже придется реальную.

— Это еще зачем? — таращу глаза и сразу же поправляюсь: — И я еще не согласилась.

— Согласишься. И это не я такой крутой, тебя просто помотает. А свадьба, потому что моя мама расстроится, если я женюсь тайно.

— Мама? — брякаю, расширяя глаза еще сильнее.

— Я появился ровно из того же места, что и все.

— Непохоже…

— И с ней будь стервой, не хочу, чтобы она огорчилась, когда мы разведемся.

— Брачный контракт сейчас обсудим или когда я все-таки соглашусь? — язвлю и прикусываю язык. — Если.

— Когда. Хоть тут соображаешь, — хмыкает нагло. — И нет, по любви контракты не составляют. Так что можешь оттяпать половину честно нажитого. Совместно. На остальное у меня чеки.

— Все продумал, да? — все-таки улыбаюсь и покачиваю головой. — Не понимаю, зачем тебе это. Перешагнул и живи дальше, разбирайся, с чем ты там разбираешься.

— Во-первых, я твой должник. Могла бы ткнуть в меня пальцем еще ночью. Итог у этого был бы плачевный, но тебе об этом знать было неоткуда, — мимоходом размышляю о том, что и сейчас ни черта не знаю, но с комментариями не спешу, ожидая продолжения — А, во-вторых, не выношу, когда обижают женщин. У меня пунктик.

— Вот как? — приподнимаю брови.

— Отец бил мать, — поясняет, пожав плечами. — Именно поэтому я с семи лет торчу в качалке.

— И как? Помогло?

— Да. К восьми я осмелел, стащил у пьяного отца получку, заплатил мужикам, которые там зависают, и они отметелили его до больничной койки, — рассказывает с абсолютно серьезным лицом. — А когда он вернулся, обнаружил свое барахло на площадке и что ключ не подходит.

— Ты серьезно? — спрашиваю с сомнением.

— Абсолютно.

— И как вы жили? Он же не взял вещи и просто ушел?