Падая за тобой (СИ)

Меня не стали заходить внутрь. Прошли к дому Капиевых снаружи. Я все шел за двумя его охранниками и не мог понять, в чем замысел-то. Встали, наконец, на отдалении, но с видом на их панорамное окно в гостиной. Смотрю по сторонам немного в растерянности. Что за херня? Что вообще происходит? А потом увидел, картину, которая накаутировала меня сильнее, чем самый жуткий противник… К окну изнутри дома подошел Капиев, держащий за руку Камилу. На ее глазах была черная повязка, а на теле легкий пеньюар. Он поставил ее вплотную перед окном. Одним движением снял с тела шелковую накидку, открыл ее тело в каком-то неимоверно блядском нижнем белье. Стал медленно целовать шею, лапать руками грудь, просунул руку между ног. Белье он не снимал, видимо, чтобы я не видел ее абсолютно голой… Да хер его знает что еще было в голове у этого мудака. Я попытался было отвернуться, но тут же ко мне подошли человек пять амбалов, которые старательно отводили взгляд от Капиева и Камилы у окна, делая вид, что не видят происходившее… Зато схватили меня и насильно держали голову, чтобы я смотрел…

И я смотрел, смотрел, как он заставил ее прогнуться и выставить руки, прижав ладони к стеклу, как отодвинул ткань трусов, расстегнул свою ширинку и резко вошел в нее, засунув свой палец ей в рот и начав жестко насаживать на себя. Смотрел, как он мял ей грудь, как она выгибалась и подмахивала ему, как целовал ее шею, оставляя засосы, как откидывал голову назад от кайфа, то и дело кидая на меня полные триумфа взгляды. А потом он что-то сказал ей на ухо, резко снял повязку и она увидела меня…

Пока Капиев продолжал вколачиваться в нее, мы с ней смотрели друг другу в глаза- и амбалам теперь даже не нужно было меня держать, потому что я сам не мог оторваться. С каждым толчком мудака в ней по моему телу разливалось новое, доселе незнакомое мне чувство. Этим чувством была ненависть. Я уже даже не ревновал, не злился, не обижался, не пытался найти изъянов в себе… Я просто отчаянно, по-черному, люто начинал ее ненавидеть, ненавидеть за то, что люблю суку, которая с такой легкостью отдавалась ему после того, что было между нами… И эта ненависть распространялась по мне, словно змеиный яд, постепенно распределявшийся с кровью по всем органам.

А потом Капиев что-то сказал ей на ухо с гадкой усмешкой. Она дернулась. И мне даже показалось, что на глазах ее проступили слезы. Нет, все-таки показалось, потому что вмиг ее лицо снова стало безэмоциональным. Молча повернулась к нему, встала перед ним на колени и взяла его член в рот… В этот момент почувствовал солоноватый привкус во рту и только спустя пару секунд понял, что это от удара по моей морде одного из держащих меня сучар… Я даже не почувствовал его, потому что уже испытывал самую сильную боль на свете…

У меня было в жизни много боев… Мне наносили травмы, меня не щадили на тренировках, мне попадались противники, одолеть которых едва ли представлялось возможным, не переломав себе добрую половину костей. Но такой боли я не испытывал никогда. Этот бой был самым жутким в моей жизни. Самым болезненным, самым позорным, самым разочаровывающим… После этого боя я почти сдох… Это мое единственное и самое главное поражение в жизни.

Глава 28

Глава 28

Камила

— Ты опять сухая, Камила. И что нам с этим делать? — слышу его гадкий шипящий голос у себя над ухом. Повязка на глазах полностью закрывает обзор. Мне противно и неприятно, потому что я не знаю, что от него ожидать. Я чувствую себя беспомощной… Ничтожной… Зависимой… Униженной… Я потеряла счет времени, не понимая, сколько уже он в меня вколачивается, как долго заставляет стоять в этой унизительной позе у окна и терпеть его проклятый член в себе. Мне казалось, что это длилось бесконечно. Каждая гребанная секунда в его обществе, с ним во мне были нестерпимы… Вот он, мой ад…

— Но у меня есть верный способ сделать тебя влажной, любимая. Давай немного разнообразим нашу супружескую жизнь… Посмотри, кого я тебе привел…

Мое сердце пропускает несколько ударов. И не успевает меня озарить страшна догадка, как урод стаскивает повязку с моих глаз. Несколько секунд я моргаю, привыкая к освещению, а потом вижу перед собой на улице… Алмаза…

— Ну что, уже потекла? Ты ведь так на него все время течешь, блядь!

Первый порыв- вырваться… Я дергаюсь, но цепкие руки Арсена удерживают меня на месте, продолжая меня больно таранить.

— Двинешься, прикончу его, сука. И давай, изобрази подобие страсти, чтоб поверил, что тебе на пеня не посрать, — шипит он мне на ухо и вколачивается дальше. Я хочу плакать, хочу кричать, видя, как эти уроды насильно удерживают его впятером, заставляя смотреть на меня. А потом понимаю, что он уже даже не вырывается… Он смотрит на меня теперь не как на любимую, желанную женщину, которую надо спасти… Он смотрит на меня, как на мразь и суку… И в его взгляде осуждение, разочарование… равнодушие…ненависть… Это больно… Лучше бы Арсен убил меня… После смерти я бы получила избавление. А теперь мне всю жизнь жить с этой картиной перед глазами.