Падаю вверх

— А в этом, тоже я виновата? — со вздохом намекает на стояк.

— Ты одна большая проблема, детка! — хриплю я. Ее маленькие пальчики доводят меня до умопомрачения. Я ещё никогда не чувствовал такого возбуждения. Дерзкие маленькие груди девушки прямо передо мной, ее ладонь в моих штанах. Я держусь из последних сил.

— Я никогда и ни с кем такого не делала, Коул. Никогда.

Не даёт набрать воздуха и жадно целует меня, втягивая мой язык в свой рот. Движения её руки в штанах ускоряются.

Я чувствую, как горячая жидкость растекается в моих боксерах. Твою мать, Микаэлла Мейсон, заставила меня кончить прикосновениями своих невинных пальчиков. Жадно обрушиваюсь на её рот, моя ладонь скользит по плоскому животу Микаэллы, и спустя секунду оказывается в ее трусиках. Бл@ть, какая она мокрая сейчас!

— Коул?! — нежно вскрикивает девушка, а затем направляет мою руку в глубину своего влажного лона. Она готова съесть меня заживо, своими опухшими губами.

Мои пальцы скользят по её складочкам, доводя девушку до исступления. Она громко стонет, посасывает штангу в моем языке и двигает бёдрам, помогая моей руке.

Цунами наслаждения сносит её под ноль. Она разлетается на атомы и кончает, зажав мою руку своей.

— Не двигайся. — просит Микаэлла и покрывает поцелуями моё лицо. — Я не хочу обратно в клуб.

— Мы можем посмотреть на рассвет над Миссисипи. Что скажешь? — шепчу я, наслаждаясь ее теплым дыханием.

— Да, тысячу раз да!

Микаэлла усаживается удобнее, не переставая обнимать меня.

Я целую её ещё раз и поворачиваю ключ в замке зажигания. "Дукати" срывается с места. Спустя два часа рассветное солнце озаряет набережную. Розовая дорожка блестит на поверхности реки. Микаэлла, укутанная в мою толстовку, прижимается к моей груди и наслаждается зрелищем. Внутри меня разливается странное чувство, что заставляет сердце биться слишком часто и чертовски сильно пугает меня.

Глава 20 Микаэлла

Бог — истина. Бог — искупление. Бог — всепрощение. Так говорят те, кто безоговорочно верит в загробные, искажённые сказки. Что после смерти, нас встретят с распростертыми объятиями у священный врат и укажут путь. Ложь. Бог — лжец. Бог — манипулятор. Бог — мошенник. Единственное, что мы получим, оказавшись в конце тоннеля — пустоту. Никто не протянет нам руку помощи и не успокоит безутешную душу. Эстер знала это и поэтому, отправилась в ад. Для нее, такой исход, стал желанным подарком. Вновь держа в руках дневник, я боюсь того, чем пропитаны первые страницы. Конечно, я читала их, но сейчас…просто не смогу по новой пережить ту тянущую боль. Давлю подступившие слезы и начинаю писать так, как прежде:

«Привет, моя жизнерадостная крошка. Четыре дня, я никак не соберусь духом, поделиться с тобой одним интересным случаем. Или не случаем? Даже не знаю, как назвать то, что я целовалась с Даффи, прикоснулась к его мужскому достоинству и почти умоляла, забраться ко мне в трусики! Я зажмуриваюсь. А ты помнишь, что я зажмуриваюсь только тогда, когда мне очень стыдно, или я жутко стесняюсь. Эстер, ты бы ущипнула меня, будь я рядом с тобой. Черт! Мне безумно понравились его ласки. Безумно! Мне многое нравится в нем. Но самое главное, я чувствую себя в безопасности. А это, знаешь ли, очень важно. А еще, Коул очень умный. Пускай, немного замкнутый. Эта замкнутость, ужасно будоражит меня. Или правильней сказать, возбуждает. Я не имею понятия, что творится у меня в душе. Однако, коленки дрожат при каждом его взгляде…»

Стук в дверь и синие пряди всколыхнулись прямо передо мной. Я бросаю дневник и крепко обнимаю Морган.

— Ты вернулась!!!

— Привет, малышка! Как ты тут без меня?

— Ужасно!!! Приходится работать за двоих. Кейси, как ненормальная курица, гоняет нас!

— Это из-за того, что ты раскрыла рот на ее кусок.

— Ты про Даффи?

— В точку! Расскажи последние новости.

— Ты же только с больницы. — Я потягиваюсь на локтях. — Давай позже.

— Что? Я четыре дня проминала бока в палате. И вообще, мне нужны положительные эмоции. — Морган прикусывает губу и опускает глаза

— Прости меня, я такая дура. Как твое самочувствие. И я не о синяках.

— Ерунда, бывало и хуже, больничный психолог достал расспросами! — отмахивается девушка и ложится на матрас

— Перестань, тебе нужно с кем-то поговорить.

— Если я изолью душу, ты поделишь подробностями о мистере Даффи?

Я улыбаюсь своей самой скромной улыбкой, и ложусь параллельно подруге.

— Хорошо. Итак, я готова.

На самом деле, даже не понимаю, к чему готова. Морган начинает бойко и в своей энергичной манере, а потом она стихает. Рассказ о парнях в поместье, о том, что они сделали, как издевались над ней, нас обоих заставляет задуматься. Подруга натянуто улыбается и говорит, что больше не совершит такую глупость. Но, что в ее представлении глупость? Уехать без предупреждения, жажда наживы, или все же работа, что является прародителем всех этих ужасов.

— Малышка, ни за что на свете, не совершай моих ошибок. — Подытоживает Морган, оборачиваясь в мою сторону. — Девушка должна себя любить и иметь гордость. А ее иметь, может только тот, кто любит.