Падающая звезда

— Как я уже говорил, это справедливо лишь отчасти. Я взял его с собой просто как наглядный пример. Сам камень я купил много лет назад, вместе с сундучком всяких других образцов пород. — Забрав у меня камень, Холмс зажал его в руках и поднес к лицу. Орлиный нос навис над камешком; глаза под тяжелыми веками мечтательно изучали серую поверхность. — Вы только представьте, Ватсон! Этот крошечный осколок, такой невзрачный на первый взгляд, многие миллионы лет летал посреди звезд! По какой-то случайности его затянуло в наш мир, и он, яростно вспыхнув, рухнул на землю. Представьте на минуту, что мы летим вместе с ним над континентами и океанами. Во тьме наши города сияют, будто кто-то рассыпал алмазную пыль по черному бархату. А в этих городах люди живут своей жизнью — самые настоящие люди, доктор! — не пустые ничтожества. Личности. Они, сыновья королей и нищих, лежат ночами без сна, одолеваемые заботами, страхами, завистью. И в этих городах, прибежищах миллионов человеческих душ, столько мужчин и женщин, замышляющих великие и мелкие злодеяния, что их число поразит даже величайшего статистика. Только представьте, Ватсон, как перед вашим взором разворачивается весь наш мир, словно на школьном глобусе. И с каждым «тик» тут совершается тысяча краж; а с каждым «так» — дюжина убийств. Ха! — Подбросив камешек, Холмс ловко поймал его и опустил в карман жилета. — Так что, Ватсон, почему же в этот удушающий июньский день я сижу в экипаже, поджариваясь, словно дуврская камбала на сковороде, и столько внимания уделяю такой мелочи, как обычный камешек?

— Потому что вас попросил знакомый? Тот, что когда-то оказал вам услугу?

— Разумеется. Вообще-то дело и выеденного яйца не стоит, и, скорее всего, мы разрешим эту загадку еще до пятичасового чая, но этот джентльмен почему-то очень переживает. Чрезмерно, я бы сказал. Позвольте заметить, что вы, как практикующий врач, частенько сталкиваетесь с людьми, которых легкий кашель, мелкий прыщик или насморк повергают в необъяснимую панику, рассеять которую может лишь человек, в чьей власти усмирять подобные тревоги.

— Ах вот в чем дело…

— Ватсон, простите меня. Я сейчас же введу вас в курс дела. Моего знакомого — всего лишь по переписке, но все же, — зовут Чарльз Хардкасл, он профессор из Хэмпстеда. Пару дней назад он прислал мне письмо, в котором умолял нанести ему визит. Он подозревает, что в его дом периодически кто-то вламывается и, цитируя профессора, «стремится нанести дому чудовищный ущерб».

— То есть вы ищете банального грабителя?

— Возможно.

— Но этим ведь должна заниматься полиция, разве нет?

— Возможно, что и нет.

— У него что-нибудь украли?

— Украли? Нет. Позаимствовали.

— В каком смысле?

— Если говорить кратко, факты таковы. Профессор Чарльз Хардкасл живет в Хэмпстеде в большом доме, окруженном, по его словам, обширной территорией. Вместе с ним проживают его жена и сын десяти лет. Ну и прислуга, конечно. Профессор изучает металлургию и уже давно интересуется аэролитами, в состав которых часто входят такие металлы, как железо и никель. Эти камни представляют для него особенный интерес из-за своего внеземного происхождения — он надеется обнаружить в их составе металлы с какими-нибудь выдающимися свойствами. Профессору около сорока. Он скромный, работящий человек. В деньгах не нуждается, никаким возмутительным порокам не предается. В прошлый понедельник он допоздна работал в лаборатории, которая расположена в специально пристроенном флигеле. Там же профессор проводит всякие химические эксперименты с аэролитами. Аэролиты находятся в закрытых на ключ шкафах со стеклянными дверцами. Самый крупный — не больше сливы — занимает почетное место в центре. Профессор заканчивает работу от десяти часов вечера до полуночи, затем идет спать. Шкафы он запирает на ключ, как и дверь лаборатории. В лабораторию можно попасть либо с заднего двора — через двойные крепкие двери, закрытые на засов изнутри, либо из дома. Пока все понятно?

— Вполне.

— Как вы помните, ночь понедельника выдалась жаркой и удушливой. Профессор Хардкасл, вспомнив наказ супруги не портить себе желудок, поужинал стаканом молока и печеньем. После этого отправился в постель. И только тогда вспомнил, что оставил в лаборатории пенсне. У профессора неважное зрение, и потому он решил вернуться в лабораторию. Спустившись вниз, вошел в лабораторию и, забирая пенсне со стола, заметил, что дверцы одного из шкафов открыты. Как только он нацепил пенсне на нос, сразу же понял, что из его коллекции пропал самый большой аэролит.

— Следов взлома он не заметил?

Холмс покачал головой:

— Дверь, через которую вошел сам профессор, была заперта. Как и двойные двери, ведущие со двора: заперты и на ключ и на засов. Окна тоже были закрыты.

— Может, по недосмотру он все-таки оставил дверь, ведущую в дом, открытой?