Падающие в небеса

Что-то не складывалось в голове Сапожникова. Очевидно, что те, кто арестовывал Илью, не могли не понимать, чей он сын, и, безусловно, обязаны были дать эту информацию наверх. Почему же Сергей Юрьевич ничего об инциденте не знает? Или он знает и обманывает Сапожникова, что еще хуже. Пять раз посмотрев на часы в течение пятнадцати минут, Михаил Петрович набрал телефон генерала.

– Удалось что-нибудь узнать? – начал Сапожников без предисловий.

– Да. Я не все могу говорить по телефону. Скажу только главное: дело твоего сына забрали от нас смежники.

– Какие смежники? Куда забрали? – У Сапожникова перехватило дыхание.

– Смежники – из большого желтого дома на Лубянке. Туда они и забрали. Парня и бумаги на него.

– Почему? Разве так быстро в ваших организациях подобные переводы осуществляются?

– Обычно нет, но иногда бывает. Мне не совсем удобно с тобой разговаривать по телефону.

– Хорошо, понял. У меня последний вопрос. Что можно сделать?

– Я попросил своих, они позвонят и скажут, чтобы парня сильно не прессовали, но у меня сейчас там нет людей, к которым бы можно было обратиться. Если ты знаешь кого-нибудь из руководителей, позвони сам.

Сапожников был знаком с одним из замов директора ФСБ, но лишь шапочно, и просить генерала за сына, особенно отсюда, из Лондона, он не решился.

Сказал в офисе, что хочет ехать в гостиницу, и попросил секретаря вызвать его машину.

Что же происходит? От нервного напряжения дышать становилось все труднее, создалось впечатление, что в груди образовалась горизонтальная перегородка, разделившая легкие на две части. Воздух останавливался в верхней части, ему не удавалось проникнуть вниз. Сердце билось все чаще и громче, вот-вот готовое остановиться. «Так умирают от инсультов и инфарктов», – подумал Михаил Петрович. Что делать? Интуиция подсказывала, что все произошедшее в Москве не случайно.

Мимо проносились дорогие особняки, а когда показалась решетка Букингемского дворца и до гостиницы осталось ехать пять минут, Сапожников почувствовал, что ни на какой ужин ехать нет желания.

Михаил Петрович позвонил Николаю:

– Могу я сейчас улететь в Москву? Немедленно!

В телефоне образовалась тишина. Такого поворота не ждал даже Николай, привыкший к разным выкрутасам хозяина.

– Думаю, что нет. – И, не дожидаясь вопроса шефа, затараторил: – Фултон вечером закрыт на профилактику взлетной полосы и открывается только завтра с шести утра, а рейсовый самолет улетает через полтора часа. Если вы сейчас в центре Лондона, то попросту не успеете.

– Ну и ладно.

Сапожников всю сознательную жизнь, как скульптор, создавал свой мир, но порой с радостью принимал фатальные повороты судьбы. Конечно, он мог моментально кинуться в аэропорт Хитроу и попытаться долететь до Москвы на перекладных самолетах. Но во-первых, вероятность найти стыковку была довольно небольшой, а во-вторых, и это главное, Сапожников уже давно спонтанно не использовал никакие самолеты, кроме личного борта. Он мог лететь на рейсовом лайнере, только если заранее были выбраны маршрут и компания, использующая новые, современные самолеты. Можно назвать это снобизмом, но Михаил Петрович обосновывал такой подход и любовь к своему «Эмбраеру» заботой о собственной безопасности.

Ничего не оставалось делать, как пойти на ужин с девушкой. Не грустить же одному с рюмкой в баре.

Сапожников набрал телефон Софи.

– Добрый вечер. Как прошел день?

– Спасибо, Майкл, хорошо. А как ваши дела?

– У меня не очень… – начал было Сапожников, но остановился: зачем грузить молодую малознакомую девушку своими семейными проблемами? – Мало удалось сегодня сделать. Надеюсь, завтра сумею закончить начатые дела. Ладно, хватит о работе. Вы помните о предстоящем ужине?

– Конечно, в семь встречаемся в лобби. Я права?

– Конечно! Жду!

Через силу Сапожников принял душ, переоделся и спустился в холл.

Прошло пятнадцать минут, и когда с небольшим опозданием, положенным любой уважающей себя даме, в лобби появилась Софи, Сапожников сначала помотал головой, как будто пытаясь сбросить с себя нечто, мешающее смотреть, а потом подумал: «Не снится ли мне она?» Представшая перед его взором девушка разительно отличалась от той, с которой познакомился Сапожников вчера. Он, конечно, не ошибся, предположив с первого взгляда, что у Софи хорошая фигура. На ней были обтягивающие дизайнерские джинсы, подтверждающие, что в этой части нет ни малейших изъянов, и, словно влитая, яркая фиолетовая кофточка из тончайшего кашемира с большим вырезом, куда как магнитом притягивало взгляд. Грудь у Софи оказалась просто великолепна, и девушка умело подчеркивала это. Через руку была переброшена темно-синяя замшевая куртка, а под ее цвет подобраны такие же замшевые туфли на танкетках. Из украшений на руках девушки имелось одно-единственное кольцо из белого золота с большим, в несколько каратов бриллиантом.