Падающий

На улице стало очень тихо. Прохожие косились и шли своей дорогой; некоторые ненадолго останавливались, кто помоложе — медлил. По-настоящему увлеклись зрелищем дети на школьном дворе и жильцы муниципальных домов по правую руку от Лианны — все больше лиц маячило в окнах верхних этажей.

По-видимому, он белый, одет в деловой костюм, при галстуке; нашел в ограде калитку, вышел и спускается по лесенке-трапу.

И в этот момент Лианна, разумеется, все поняла. Смотрела, как он спрыгивает с лесенки на платформу, которой пользуются путейцы: она выступает над насыпью, нависает над улицей чуть южнее перекрестка. Лианну осенило — хотя предчувствие возникло раньше, когда она даже не видела, кто там, на рельсах. Стало понятно по лицам в окнах наверху — особое выражение лиц, предуведомляющее. Бывает, что предугадываешь даже не глядя. Он самый, кому же еще.

Он замер на платформе — прямо над Лианной, на высоте примерно трех этажей. Все тут было рыжевато-ржавого оттенка: верхние ярусы грубо отесанного гранита, калитка, из которой мужчина только что вышел, и сама платформа — сооружение из стальных прутьев наподобие гигантской пожарной лестницы, площадью шесть на двенадцать футов, в нормальных обстоятельствах на платформу могут попасть только путейцы с рельсов или с улицы. С улицы, если приедут на специальной машине с подъемником.

Прошел еще один поезд — опять в южном направлении. Почему он именно здесь? — задумалась она.

Он думал, не слушал. Но постепенно, пока они шли, иногда переговариваясь, начал прислушиваться — и заметил, что мальчик снова изъясняется словами не длиннее двусложных.

— Брось дурить, — сказал он ему.

— Что?

— «Брось дурить». Как тебе эти два коротких слова?

— Что?

— Брось дурить, — сказал он.

— Тогда буду молчать.

— А мама тебе не велит отмалчиваться.

— Я не молчу, а ты мне: «Молчи».

Освоил метод. Мальчик натренировался, говорит почти без запинки. Развивающая игра переросла во что-то большее: в упрямую прихоть, чуть ли не в ритуал.

— Послушай, мне пофиг. Если хочешь, болтай хоть по-эскимосски. Выучи эскимосский. У них алфавит не из букв, а из слогов. Будешь разговаривать слогами. На одно слово уйдет полторы минуты. Я не тороплюсь. Трать время без счета. Между слогами — долгие паузы. Питаться будем китовым жиром, а ты будешь разговаривать по-эскимосски.

— Не хочу есть мясо кита.

— Не мясо, а китовый жир.

— Мясо, жир — одно и то же.

— Скажи «китовый жир».

— Жир есть жир. Это жир. Жир кита.

Ишь ты умник малолетний.

— Главное, что маме не нравится, когда ты так разговариваешь. Она из-за этого расстраивается. Давай-ка дадим ей пожить спокойно. Это ты можешь понять. А если и не поймешь — просто не разговаривай так.

Мешанина облаков потемнела. Пожалуй, зря он это затеял — зря пытается перехватить ее по дороге домой, подумал Кейт. Они прошли один квартал на восток и снова двинулись на север.

У него появилась еще одна мысль насчет Лианны. Он расскажет ей о Флоренс. Если по-честному — надо рассказать. Опасная правда приведет их к взаимопониманию, равноправному и прочному, снимет двусмысленность, оба почувствуют любовь и доверие. Кейт не сомневался: рассказать надо.

Это спасет от раздвоенности, выведет из нервозного сумрака недомолвок.

Он расскажет ей о Флоренс. Она скажет, что догадывалась: что-то происходит, но раз связь совершенно нестандартная, началась в огне и дыму, его проступок простителен.

Он расскажет ей о Флоренс. Она скажет, что понимает, как горяча их связь, потому что завязка совершенно нестандартная, в огне и дыму, — и потому ей нестерпимо больно.

Он расскажет ей о Флоренс. Она возьмет кухонный нож и его зарежет.

Он расскажет ей о Флоренс. Она перестанет с ним разговаривать. Будет страдать молча.

Он расскажет ей о Флоренс. Она скажет: но мы же только что вдохнули новую жизнь в наш брак. Она скажет: после того, как нас воссоединил страшный день самолетов. И теперь тот же страшный день?.. Скажет: и тот же страшный день теперь разрушит наши взаимные чувства и все, что воскресло во мне за эти несколько недель?

Он расскажет ей о Флоренс. Она скажет: «Хочу с ней познакомиться».

Он расскажет ей о Флоренс. Ее периодическая бессонница перерастет в постоянную, потребуется курс лечения: диета, таблетки, сеансы психотерапии.

Он расскажет ей о Флоренс. Она будет проводить больше времени у своей матери, и мальчик с ней, станет засиживаться там до позднего вечера, а Кейт, вернувшись из офиса, будет бродить по пустой квартире, словно в тоскливую пору своего изгнания.

Он расскажет ей о Флоренс. Она потребует доказать, что между ним и Флоренс действительно все кончено, а он докажет, потому что так и есть: кончено, насовсем и без обмана.

Он расскажет ей о Флоренс. Она испепелит его взглядом и наймет адвоката.

Она услышала какой-то звук, покосилась вправо. А, на школьном дворе мальчик бьет по баскетбольному мячу, это называется дрибблинг. Звук казался неуместным, но мальчик не играл в баскетбол — просто шел, вел мяч, рассеянно ударяя им об асфальт, шагал к забору, задрав голову, не отрывая глаз от фигуры наверху.