Падение

Никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным и подавленным. Всё случившееся не давало мне покоя, и погрузившись в пучины собственного разума, я раз за разом пытался прокручивать в голове всё, что произошло со мной с того злополучного дня в Афинах. Правда, надо уточнить, что без нейрочипа у меня не было детального доступа к собственным воспоминаниям, и приходилось изрядно напрягаться, чтобы припомнить все детали. Не представляю, как люди жили раньше, не имея возможности во всех красках восстановить моменты прошлого?

Я просто не мог думать ни о чём другом. Перед глазами то и дело вставали образы отца, Лены, Кристины, Петра. Какие-то фрагменты торжества, с которого нас увели в наручниках, приветственная вечеринка, и снова Крис… Чёрт возьми, почему нам не дали попрощаться?!

До того самого момента, пока экспресс не остановился на станции в сотне километров от Красноярска, меня захлёстывали волны апатии. Признаюсь — я даже не представлял, как смогу выдержать столь длительное заключение. А о том, что буду делать, когда вернусь, и вовсе не думал. Осознание того, что придётся отсидеть двадцать лет в тюрьме и ещё сотню в виртуальности, просто уничтожило всё светлое, что было в моей жизни. И хотя я старался не поддаваться депрессивному настрою — сделать это было совсем непросто.

Весь путь длиной в шесть тысяч километров мы проделали без остановок за восемь часов. И лишь когда двери вагона открыли, и внутрь ворвался поток свежего воздуха, я смог ненадолго отринуть тяжёлые мысли. Этот тёплый ветерок, дотронувшийся до моего лица, на мгновение показался прикосновением свободы. Но лишь на мгновение — ровно до того момента, пока нас не начали выводить наружу, тыкая стволами умных винтовок в спину. Наручники, разумеется, никто и не думал снимать. Спасибо и на том, что кандалы с ног оставили в вагоне.

Мы оказались на открытом перроне внушительного размера. Вокруг, куда ни посмотри, раскинулось целое море зелени. Кругом возвышался густой смешанный лес. Единственным исключением являлось КПП между станцией гиперпетли и новенькой дорогой, теряющийся где-то в этом зелёном массиве. Экспресс, дождавшись, пока начальник конвоя даст отмашку, резко стартовал и унёсся вдаль, оставив нас под палящим солнцем.

Здесь, как выяснилось, меня и ещё пару десятков заключённых, ждала пересадка. Остальные, судя по всему, отправлялись ещё дальше на восток. Насколько я знал — места там были ещё более глухими и необитаемыми, чем то, где располагалась моя тюрьма. Что ж, несмотря на гнетущий настрой, хотя бы в этом мне удалось увидеть что-то светлое.

Всех тех, кто должен был отправиться в Лесную цитадель (включая меня, разумеется), отвели в небольшое одноэтажное здание неподалёку от перрона. Оно было довольно старым — строили этот барак явно ещё до моего рождения.

Внутреннее убранство тоже не поражало воображения — небольшая прихожая, ограждённая от остальной части здания стальной сеткой, всё те же металлические детекторы и сканеры, камеры под потолком.

Нас ещё раз подвергли тщательному досмотру, просканировали, и лишь затем провели дальше и, сняв наручники, усадили за длинные металлические столы, велев молчать. Через какое-то время три дородных тётки приволокли на скрипящей тележке гигантский чан, от которого валил пар, и несколько пластиковых бутылей с водой.

До этого момента я даже не подозревал, насколько сильно проголодался. Почти сутки без еды давали о себе знать, так что едва мне в чашку шмякнули нечто, напоминающее кашу, как я безо всяких предубеждений накинулся на неё.

На вкус эта дрянь напоминала подошву старого солдатского сапога, но мне, честно говоря, не было до этого никакого дела. Просто хотелось насытить желудок, так что я не обращал внимания ни на тошнотворный запах, ни на подозрительные твёрдые частички, похожие, скорее, на кости каких-то животных.

Закончив с трапезой, я отставил от себя тарелку и опустевший стакан из-под воды. Некоторое время просто глазел по сторонам, но ничего интересного не увидел. Солдаты лениво переминались с ноги на ногу возле входа и стен, поварихи ушли, а другие заключённые предпочли молча уткнуться взглядом в пол. Кто-то из них и вовсе попытался улечься на стол, используя руки в качестве подушки, и поспать. Не понимаю — они провели неподвижно восемь часов, неужели им не хотелось размять ноги?

Впрочем, судя по общему настрою охранников и заключённых, на прогулку рассчитывать не приходилось.

— Слушай, — я повернулся к своему соседу, — Долго мы тут будем торчать, не знаешь?

Тот хмуро посмотрел на меня, но всё же соизволил ответить:

— А ты что, торопишься? Сиди на жопе ровно, пока есть возможность.

— Я просто спросил.

— А я просто ответил — отвали нахрен!

Не знаю, чем я обидел этого худощавого паренька. Но настроение, и так не самое лучшее, в мгновение ока упало ещё ниже.

— Так, сычи, слушаем сюда!

Я, как и многие другие, непроизвольно обернулся на голос одного из сержантов.

— Транспорт прибудет через два часа. Ваша задача — сидеть и не дёргаться, понятно? Кому надо в сортир, самое время сходить сейчас.