Падение

Я сползаю по стене и смотрю, как они оба наконец перестают дышать. Я не зову на помощь и не плачу.

Начался дождь, а я сидел в наушниках на заднем крыльце, положив руки на колени. Было раннее утро. В ушах у меня звучала песня Better Than Me группы Hinder, а в кулаке я сжимал мокрый листок бумаги. Берег то, что у меня осталось после нее.

Я люблю его и не хочу этого. Он не готов.

Я везде носил с собой этот лист, вырванный из тетради.

Прошло четыре дня. Четыре дня и девять часов с тех пор, как она в последний раз говорила со мной, смотрела на меня, была рядом. И с каждым проходившим днем пустота внутри росла, а мышцы слабели. Я упивался этим. Мне хотелось страдать. Мне хотелось боли. Я был несчастен без нее.

Я видел ее только в школе, но она даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела в классной комнате, занималась с учениками и улыбалась, а потом воткнула в уши наушники и спокойно пошла домой – пешком до самого дома Мэдока. За выходные я не видел ее ни разу и не проверял, как у нее дела.

Я опустил голову. В животе урчало.

Сегодня утром я не смог завершить пробежку просто потому, что у меня не было сил. Не было сил, потому что не было аппетита. Не было аппетита, потому что я чувствовал себя паршиво.

Я провел рукой по волосам, слизав с губ капли дождя.

– Что делаешь?

Я поднял голову, услышав голос Джареда, и устало прикрыл глаза.

– Я не в настроении.

– Нам надо поговорить. Об отце, – сказал он. – Тебе удалось его найти?

Я ощущал лишь усталость. Поднявшись, побрел в дом, утомленно сказав:

– Прямо сейчас мне на него плевать.

– Господи, – ахнул Джаред, взяв меня за подбородок и посмотрев в лицо. Я вырвался. – Когда ты в последний раз спал, мать твою?

Протиснувшись мимо него, я вошел в кухню и направился к холодильнику.

– Ответь мне, – не унимался он.

– Просто оставь меня в покое, Джаред, – сказал я спокойно, и все же это было предупреждение.

Он швырнул ключи на стол и сложил руки на своей широкой груди.

– Я оставил тебя в покое на четыре дня, потому что Тэйт попросила меня не лезть, но поглядите только. – В его глазах вспыхнул гнев. – Ты бледный. У тебя впали щеки. Что за черт?!

Боль, засевшая где-то в центре головы, разливалась по телу. Я не мог поднять на него глаз.

– Зачем ты ей изменил? – спросил он таким тоном, словно я совершил глупейшую в своей жизни ошибку.

Я повернулся к брату лицом, прислонившись к раковине.

– Я не изменял ей. – Я отвел взгляд. – Просто хотел, чтобы она ушла.

С той девчонкой на вечеринке я когда-то мутил, но это было давно. До Джульетты я ни с кем не спал больше месяца. А после у меня вообще ни с кем не было близости.

Джаред просто стоял и молчал, вероятно, ожидая дальнейших объяснений, но не дождался.

– Пусть я и не самый большой поклонник Кейси, то есть Джульетты, – произнес он, шагнув вперед, – но она ничего плохого тебе не сделала. Я не понимаю.

– Тебе и не нужно понимать, – пробубнил я. – Это не твое дело. Просто она заслуживает лучшего, вот и все.

– Нет никакого лучшего. С тобой все нормально. – Джаред сказал это, словно оправдываясь. – Ей повезло, что ты вообще с ней был.

– Нет, – я покачал головой. – Ничего не повезло. Я никогда не буду достаточно хорош для нее. Она влюбилась в меня, а я… Я не хочу, чтобы потом ей было еще больнее. Пора завязывать с этим.

Скрестив руки на груди, я ощущал на себе изучающий взгляд Джареда. В последнее время он делал это все чаще. Сначала обдумывал, потом реагировал. Но когда я посмотрел ему в глаза, мне не понравилось то, что я в них увидел.

Замешательство и разочарование.

– Не надо, – предостерег я. – Не смотри на меня так.

– С виду у тебя все так легко и ровно, Джекс, как будто ты понял смысл жизни, раскусил всех и каждого. Но ты даже с собой не можешь толком разобраться. – Джаред покачал головой. – Я не сразу это понял, но ты и впрямь представления не имеешь, какого черта творишь, не так ли, Джекс?

Я сжал кулаки.

– Не надо.

Он ошибался. Скоро все войдет в привычное русло. Порядок. Дисциплина. Чистота.

Джаред подошел на шаг ближе.

– Ты работаешь на отца Фэллон, сотрудничаешь с копами и считаешь, что можешь сидеть в этом своем кабинете и играть в Господа Бога, воображая, что все в твоей власти, – он вытянул шею, приблизив свое лицо к моему, – а в своей собственной жизни избегаешь всего, что может выйти из-под контроля.

Он подступил ко мне вплотную, сверля меня взглядом.

– Щеголяешь своей властью над всеми остальными, а сам в это не веришь. Вспоминаешь о том, где ты вырос и что с тобой произошло, и думаешь, что ничего хорошего не заслуживаешь. Ты думаешь, что она будет тебя стыдиться. Глубоко внутри ты считаешь себя куском дерьма.

Я подскочил и, испепеляя его взглядом, прорычал прямо в лицо: