Падение "ангелов" (СИ)

— Да, Вергилий? — сухо спросил Данте.

— Мне капитан Яго рассказал, куда вы направляетесь, я с вами.

— Нет, — чётко дал ответ капитан. — У тебя не хватит опыта для этой операции, ты едва в Пустоши не погиб, хочешь свою Мари оставить одну?

— Я хочу вам помочь, чтобы ваша жена вдовой не осталась, — в очах Вергилия Данте видит решимость и чистое желание помочь; Валерон понимает, что если с ним что-то случиться, то камнем ответственности и вины ляжет горе Мари.

— Хорошо, — скрипя зубами дал согласие капитан, под звуки распаляющихся граммофонов, сквозь которые в умы станет закладываться имперская истина и патриотические призывы:

— Ладно, парни, пойдёмте готовится, — сказал О’Прайс, когда из колонок. — Я конечно хоть и солдат, но пропагандой по горло насытился за время службы.

Капитан, словно опытный охотник, услыхал поступь приближающегося патриотического воззвания, несомого через песню, что разлилась на всю военную базу и смысл которой сводился к верности императору и Рейху.

Глава 17. Высадка

Глава 17. Высадка

Великий Коринф. Двенадцать часов дня.

Большой десантный транспортник несётся по небу, сближаясь с городом, откуда раскатилось восстание, прямиком с севера. Его объяло поле голубоватого света, прозрачное и практическое незаметное, но сделавшее неуязвимее и непроницаемее для любой пули, ракеты или снаряда. Длинный корабль — четыре двигателя вокруг массивного широкого корпуса, вытянутого и скрытого под чёрной радиопоглощающей краской, с приплюснутой кабиной, на всём ходу несётся по грозному поднебесью и несёт в себе экипаж смерти.

— Скоро будем на месте! — разнеслось у всех в наушниках звучание речи пилота. — Мы откроем высадку десанта, так что гордитесь, парни!

Их план был прост — сесть как можно ближе ко дворцу Чёрной Лилии, где окопался Фемистокл и мощным сокрушительным ударом сокрушить командование сепаратистов. Всё командование Конфедерации собралось именно в этом городе, во дворце и сейчас они готовятся праздновать нечестивую победу, практически изничтожав оборону лоялистов. Но их ждёт жуткое разочарование — Рейх всей своей мощью, с запада, юга и севера начал полномасштабное вторжение — армии и эскадрильи, поддерживаемые союзниками, готовы превратить южные Балканы в один большой окровавленный театр боевых действий. Их главная цель — найти врага и подавить его всеми возможными методами. Все понимают, что в приказах Канцлера и высшего командования мало холодной логики, которая была применима в войнах со старым миром, с коммунистами и либералами севера. Нет, это воплощённая ярость, гнев и досада, которую несёт с собой один из воинов передового отряда.

Данте всегда считал, что за смертью идёт вечная бездна тьмы, но приняв неизбежность неотвратимого, понимая, что его жена скорее всего может быть мертва, он ощутил, что сам становится мраком. Смирившись с этой колющей мыслью, он ощутил, что в нём будто бы что-то умерло, и он сам облёкся в броню цвета мрака. Единственный, кого он ещё распознаёт через помутневший от боли рассудок, это парень по имени Вергилий, который в отряде поддержке.

Облаченный в техно-броню угольного цвета, он тихо шепчет про себя моления, сидя на месте и прижатый за плечи фиксаторами. На его тяжёлой экипировке нет ничего, чтобы отличило его принадлежность к Рейху или ордену по символике. Только чёрные панели и листы брони, скрывшие тело за могучим технологическим панцирем, который сделан для того, чтобы устрашить и дать хозяину возможность неси слово закона Империи силой оружия.

Данте осмотрелся. Оптика шлема прорезала светлые дыры во мраке ещё семерых воинов. Пятеро из них облачены в броню серебристых цветов Гвардии Шпиля — подразделения, созданного для охраны вотчины Лоррд-Магистрариуса. И двое из них союзники от Российской Империи — воины Старшей Дружины. Все они сидят в полном молчании и только звук работы автоматики вместе с воем двигателей заполнял объёмный транспортник, в котором расположились ещё двадцать человек — пятнадцать штурмовиков и ещё пять «Палачей».

Данте, несмотря на внешнюю хладность ощущает желание ворваться в битву, неутолимую жажду как можно больше забрать жизней отступников. Страшный голод мести, ненасытное стремление съедает его душу, направляя все мысли только на то, как бы побыстрее добраться до Фемистокла. За два часа скоротечного полёта до сюда, проведённых в раздумьях и спорах с самим собой, Данте наконец-то осознал всю неизбежность смерти любимого человека. Он смог добраться до отчётов по возможным потерям в Великом Коринфе, читал данные разведки и обрывистые сообщения осаждённых. Из всего этого он сделал единственный вывод — шансов на то, что его жена всё ещё жива очень мало, скорее всего она либо мертва, либо в рабстве. Но этот шанс, маленькая искра надежды ведёт его в бой, всё ещё разжигает в нём слабый огонёк воли к жизни.

«— Ты чувствуешь меня?» — внезапно родился мысленный вопрос в голове Данте. — «Ты чувствуешь мой зов калечить, кромсать, убивать?».