Падение "ангелов" (СИ)

— С победой Конфедерации, и Москва стала такой же… когда Федеративная Россия пала под ударами Российской Конфедерации что тут началось, — казалось, что русский не слышит капитана, а его взгляд устремился в цветник, но кажется, что там он видит не пёстрые изумительные растения, а мучительный огонь. — Моя семья тогда жила у Кремля… и как раз оттуда ревнители нового либерального закона начали охоту за теми, кто воевал на стороне федеральных сил.

— То есть…

— Они не гнушались и охотой за семьями солдат… нет диктатуры хуже, чем диктатура либерала, — пустой взгляд Комарова поднялся и Данте там узрел бездну, а собеседник на грубом новоимперском продолжил говорить и в каждом слове Валерон ощущал страшную хворь и убийственную печаль. — У меня когда-то была жена и два сына и им очень не повезло попасть под руки опричников свободы. Они стали жертвами спесивых идиотов, которые желали упиться крови «диктаторских подонков». Я до сих пор не могу понять, почему с ними так поступили… не могу, — Комаров приложил ладонь к очам и прижал её, став тихо шептать. — Но знаю я — они в лучшем мире.

— Прости, я не должен был спрашивать, — внутри Данте что-то сжалось и капитану сделалось не по себе, отчего он сделал шаг назад.

Комаров пришёл в себя и убрал ладонь от глаз, сглотнув и пошёл прочь из палисадника, промелькнув тенью возле Валерона, лишь загадочно сказав напоследок:

— Знаешь, Данте, я чувствую, что мы ещё встретимся, — и вымолвив, он ускорил шаг, оставив Данте одного посреди моря цветов, которое только что поблекло.

В церкви ирей отслужил панихиду по умершим и часть людей разошлись и Сериль осталась одна, так как её муж вне храма закончил разговор с Комаровым. Внезапно её взгляд переместился на большую икону, что возвышается возле подсвечника у распятия для усопших и душа снова наполняется чудным смиренным спокойствием и молитвенной пламенностью. Сериль — последовательница догм Империал Экклессиас, но здесь ощущает, что наследники католической ревнителей хранят и несут не всю истину… её частицу. Она смотрит на икону и её душа наполняется каким-то странным чувством. Золото окаймляет прекрасный лик, изящество и невозможно выразить земным словом всё великолепие образа. Дева, облачённая в золото рукотворное и пламенное злато неувядаемой славы держит на руках Ребёнка.

— Что это за икона? — спросила Сериль, услышав, как сзади раздаётся мерный шаг.

— Албазинская икона Божьей Матери, — ответил отец Георгий, перекрестившись и поклонившись перед образом.

Империал Экклессиас, следуя старокатолическим догмам, не молится перед иконами, но Сериль чувствует пламенное желание, неизреченную тягу высказать сокровенное, то, что требует душа. Только она не знает, как это сделать и поэтому её моление максимально коротко, без праздного многословия:

— Царица Небесная, спаси моего мужа.

Глава 7. Град Петра, веры православной и власти государевой: Приятный вечер

Глава 7. Град Петра, веры православной и власти государевой

Приятный вечер

Вечером этого дня. Санкт-Петербург.

Полотно небосвода пестрит закатными цветами уходящего дня. Кистью Главного Вселенского Ювелира на небе вырисовываются огненные, ярко-пламенные линии, окаймляющие уходящее за горизонт светило. Золото переходит в огромные пространства нежно-розового оттенка, манящего прекрасными небесными далями. За ним всё становится темнее и темнее и так до другого края горизонта, где уже вот-вот зажгутся звёзды на сине-прохладном ночном небе.

Весь город готовится встретить ночь и предаться либо сну, либо праздным ночным гуляниям. По городу ходит множество людей — мужчины в классических и полуклассических костюмах, а женщины в платьях старого покроя, да то и дело попадаются шляпы-цилиндры. Исторический дух нарушает только молодая пара людей, одетая в тоже самое, в чём и гуляла сегодня в Кронштадте. Только здешнее облачение полиции отличается от того, что они видели на острове, и они больше напоминают самых настоящих солдат почётной гвардии. Это высокие сапоги, поверх которых щитки, чёрный камзол, расшитый медно-серебряными нитями, перчатки и странное ружьё у каждого покоится за плечом. Данте присмотрелся к оружию и увидел, что это длинный ствол, покоящийся на деревянном ложе и обтянутый медными скобами. Система замка отдалённо напоминает кремниевую, но это не она, ибо Данте знает, что патроны этого оружия куда смертоноснее, чем у многих снайперских винтовок.

— Как же тут красиво, — вымолвила девушка, но её речь была понятна только рядом стоящему человеку.

— Согласен, — ответил Данте, смотря на памятник искусства и величия страны, в которую он приехал.