Падение Арконы

"Тысячелетнее господство христианской религии исполнено таким стоном и такой болью, как ни одно другое в истории человечества. Язычество не знало религиозных войн. Теперь их познают сполна! И мне не обязательно быть пророком, чтобы предсказать такое,"- размышлял Игорь, все еще кусая губы издали доносился отзвук смертельной сечи.

* * * .

Действительно, отобрав право на свободу воли, и предложив взамен право на рабство до гроба, святые отцы ввергли народы в пучину вековых распрей, ловко подменив флегматичность Господа защитой собственных жизненных интересов, интересов посредников, наместников и толкователей.

Преследуя Каббалу, христианство само закабалило половину цивилизованного мира. Впрочем, мир и стал таким цивилизованным под знаком Креста, а ведь сказано было - не сотвори себе кумира. Презрев и эту заповедь, каждый поклонник Иисуса носит на груди его символ, бьет челом у святых икон с изображением небесного семейства, покупает, а то и продает, реликвии Распятого бога. И все бы ничего, у каждого- свои обереги. Но забыв, что гонимый свят, Христианская Церковь и выпестованные ею общества столетиями будут распинать инакомыслящих в буквальном и переносном смысле, всеми правдами и неправдами. Еще не побит камнями Парацельс, еще нет и в помине Коперника и Бруно, еще не отрекся Галилей, пока что не рожден и не погиб де Бержерак. Добрая традиция найдет продолжение и в наши дни - чего стоит преданный анафеме граф Толстой? Перед кем угодничали твои служители, Господи, когда посреди демократической первопрестольной уложили полторы тысячи русских людей, поднявшихся сбросить ярмо. Потому и положили, что поднялись...

А Творение завершено, и не во власти людей что-то изменить, переделать. Всех несогласных, всех, кто не с Их Богом, всех, кто не желает отречься, ждет смерть от слуг Его, сам Бог простит, он милосердный, но люди не простят.

Впрочем и теперь, уже приобщившись к достижениям прогресса, всемогущие пастыри, как прежде, правят бескультурным, хоть и цивилизованным стадом.

Но есть одна сила, с которой даже им не сладить вовек. О нее разбиваются все попытки причесать любую паству под одну гребенку. И сколько бы с ней не боролись- она крепнет с каждой новой схваткой. Потому, что мощь эта дана нам от Рода. Это извечная неудовлетворенность Человека самим собой. Это дерзость - поспорить с богами. Это еретическая смелость объять необъятное, стать с ними в один ряд. Это птица Феникс возрожденное Язычество. И тот, кто достигнет божественных высот взвалит на себя ответственность Бога. Встав на плечи гигантов, будь готов принять титана на собственные плечи.

Каждый должен ответить за свершенное им, всякому воздастся по делам, а не по букве законов, сочиненных от имени Иисуса ли, Иеговы ли, Магомета или самого Аллаха.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. СЕМИ СМЕРТЯМ НЕ БЫВАТЬ

Златогор не желал помощи Мерцаны, и поэтому не участвовал в ритуале Вызывания Великих Вод. Жрец смотрел на вершину Кволтицкой горы, что виднелась южнее Арконы. Там, среди дубовых рощ дымился Храм Сварога.

Огнем и мечом прошелся враг по ругской земле. Разграблено святилище Триглава близ Стопенькамня. Никого не пощадили христиане. Даже немых служительниц Матказеми - и тех вырезали всех до единой. И по всему острову уж третий день подряд горели брошенные хозяевами хутора и усадьбы.

- Кволтицу взяли! - молвил Златогор.

- Это значит, что князя больше нет, - откликнулся Инегельд.

- Он держится! Разве не чуешь!? На перешейке идет бой! Это значит враг со всех сторон. Они разделили свои силы.

- Не надо много смекалки, чтобы выдумать такое. Ага! Ну, вот и гости пожаловали ! Этим город не нужен. Им нужен Храм. Их влечет к себе золото Свентовита.

С моря к острову подходил вражеский флот. Кресты на парусах не оставляли сомнения в его принадлежности.

Инегельд насчитал два десятка длинных одномачтовых шнекаров и дракаров, среди них выделялись два крупных судна- кнорры.

- Больше не могу! Я пойду, Инегельд!

Семи смертям не бывать, а одной- не миновать! - внезапно сказал Златогор и добавил, - Я выбрал тебя, потому что отныне у ругов не будет капищ. Дорога- вот их святилище отныне. Но, что бы ни случилось - не смей, как я, марать себя разрушительной злобой!

- Ты решил! Я не смею осудить твой выбор, отче! - мужчины обнялись.

Старик вышел. Параситы, стоящие на страже у дверей, проводили древнего скальда земным поклоном. Он тоже поклонился им в ответ...

- Пойду и я, Великий! - подошел к Инегельду седой Веремуд, сотня которого уже рассеялась средь извилин берега внизу, поджидая заморских гостей.

- Не зови меня Великим. Лишь Корович носит это имя. Я всего лишь путник на перекрестке, у которого ничего не было до сей поры, кроме скальдскапа и мечей, - ответил тот.

- И это не мало! Я поспешу. Сейчас они начнут, - в дверях Веремуд обернулся, и все поразились, насколько бледен старый воин. - Неужели, наши волхвы не выстоят против Силы Распятого бога? - тревожно спросил он.

- Держись! Вон идет туча. Уж громыхает Перун, - ободрил его Инегельд.