Падение Башни

Эффект замедленной съемки закончился также внезапно, как и появлялся в мозгу Амелии. Время восстановило ход, и удар от вонзившейся пули оказался таким мощным, что повалил Эрика с ног. На него тут же упал Фидо, закрывая шефа своим телом.

Факт того, что неуязвимый Эрик пал жертвой невидимого врага, сразил Амелию молнией с сильнейшим электрическим разрядом: сейчас все серьезно!

Наудачу троицы двери лифта открылись. В ту же секунду маленькие свирепые убийцы вонзились в большие зеркала, обрамленные прекрасной золотой лепниной, установленные в кабине лифта, и те взорвались с оглушительным дребезгом. Какой-нибудь ценитель скульптурного искусства, наверняка бы разразился плачем от уничтожения столь прекрасного ручного творения.

– Марк, ползи внутрь! – заорала Амелия, перекрывая свист пуль и звон зеркал.

Долго убеждать Марка не пришлось, он тотчас же заполз в кабину.

– Тащи ее! – командовала Амелия.

Марк не сразу понял, что Амелия имеет в виду, потому что был уверен, что Нина последует за ним. Но Нина продолжала неподвижно лежать на полу. Тогда он понял, что Нина без сознания, и сердце его болезненно сжалось в тиски. Он схватил Нину за предплечье – столь тонкое и холодное, что можно было подумать, будто она уже начала остывать, и одним рывком втащил внутрь. Амелия заползла следом и стукнула по кнопочной панели ладонью. И стучала, и стучала, и стучала по ней до тех пор, пока стальные двери лифта не закрылись, спасая троицу от ада, разразившегося на первом этаже Башни.

***

Аларик вернулся в машину и бросил Ханне на колени бумажный пакет с едой. Оттуда пахло гамбургерами и жареной картошкой. Судя по въевшимся пятнам на его одежде – стандартный рацион Аларика последние сотню лет. Ханна не заглянула в пакет, хотя удивилась подобной щедрости.

– Я не голодна, – холодно бросила она.

Ее настроение не стало лучше ни на йоту, даже когда она узнала, что за один час работы стала богаче на двадцать тысяч.

– Ты слишком серьезно относишься к работе, – ответил Аларик, жуя картошку фри.

– Я слишком серьезно отношусь к превышению полномочий. Вы это хотите сказать, сэр? – произнесла Ханна с нарочитым сарказмом.

– Эй, я всего лишь пытаюсь выжить в том мире, что господь создал вокруг меня! Не моя вина, что из-за него я стал ненавидеть людей… и почему-то мне кажется, что ты – тоже.

Ханна уставилась на него взглядом полным протеста. Но почему-то возразить не посмела. Кажется, Фальк был прав, у Аларика с Ханной было что-то общее.

Аларик завел машину, и они поехали на очередное «прибыльное место», как его описал Аларик.

– Давай колись, как это произошло? – спросил он, сворачивая на центральное городское шоссе.

Ханна молчала.

– Помни, что от моей расположенности к тебе зависит твое будущее в убойном, пупсик, – Аларик не стеснялся махать козырем у нее под носом. А также жареным бруском картошки, от которого противно пахло старым маслом.

Ханна тяжело вздохнула, попросила господа дать ей сил не убить эту мразь до шести вечера и ответила:

– Кто-то в академии обнародовал мое личное дело. В один прекрасный день я пришла на учебу, и поняла, что мир изменился.

На секунду в машине стихло. Аларик анализировал услышанное, закидываясь картофелем и попивая пиво. Он определенно боролся с похмельем. Ханна решила не указывать ему на то, что распитие алкогольных напитков за рулем во время работы и средь бела дня без бумажного пакета – сразу три административных нарушения в одной бутылке. Сегодня она уже участвовала в похищении и пытках, так что пиво за рулем – просто ясли-сад.

– Ясно, обзавидовались, значит, – заключил Аларик.

Да, это было так. Ханна была подозрительно успешной во всех дисциплинах, это сразу вызвало недоверие к ее личности. Природой заложено, что мужчина и женщина превосходят друг друга в разных областях, будто господь поделил способности между ними поровну. И когда появляется человек, так сказать универсальный, окружающие начинают задаваться вопросами.

– Я сама была неаккуратной. Не нужно было выбиваться в отличницы по всем предметам. Люди завистливы…

– Люди – гавно! Вот, что я тебе скажу! – внезапно перебил Аларик, будто Ханна только что оскорбила его. – Ты была лучшей, а они – неудачниками. И это – факт! Признай его и живи дальше! С какой стати ты, вообще, должна поддаваться желаниям толпы, и казаться людям хуже, чем ты есть на самом деле?!

Хоть Аларик и говорил это Ханне, она заподозрила, что обращался он к самому себе. Коллеги ненавидели его за успехи и сосредотачивали внимание на его проделках и махинациях, раздувая их до предательства клятвы стража порядка. Но на деле же их сплетни и россказни базировались на элементарной зависти, ведь ему удавалось раскрывать больше преступлений, чем товарищам. Еще одно совпадение в копилку общих черт лейтенанта и офицера. Они оба – изгои из-за своей исключительности.

– Ну, а ты хоть…

Аларик запнулся, подбирая слова. Ханна уставилась на него с вызовом, понимая, какой вопрос он хочет задать. Рано или поздно все, кто знают правду, задают ей один и тот же вопрос.