Падение Берлина, 1945

Совсем недавно вопрос о сексуальных пристрастиях Гитлера вновь стал предметом различных спекуляций. Вполне очевидно, что фюрер подавлял в себе сексуальные желания в интересах сохранения своего имиджа как мужественного и великого фюрера. Во многом именно этим объясняются многочисленные мифы о его безудержной, маниакальной энергии. Некоторые персоны из ближайшего окружения Гитлера утверждают, что он никогда не занимался любовью с Евой Браун. Но ее служанка была убеждена, что это неправда, поскольку во время своих визитов в Бергхоф Ева использовала специальные таблетки, чтобы прервать менструальный цикл. Ужасающее физическое состояние Гитлера под конец войны сделало его еще менее привлекательным в сексуальном смысле, однако Ева, как и большинство особ женского пола из гитлеровского окружения, была буквально помешана на нем. Вряд ли сегодня удастся найти твердые доказательства того, что отношения между Гитлером и Евой Браун являлись более близкими, чем это официально признано. Но тот страстный поцелуй, которым он наградил свою подругу в момент, когда она отказалась покинуть его в бункере и уехать в Баварию, свидетельствует в пользу версии, что некая форма сексуального контакта между ними все-таки была.

На Еву Браун, равно как и на самого Гитлера, неизгладимое впечатление оказывали художественные фильмы. Обсуждение различных картин стало основным предметом их разговоров между собой. Еву всегда расстраивал тот факт, что она не может участвовать вместе со звездами экрана в официальных приемах, устраиваемых доктором Геббельсом. Возможно также, что под влиянием кинокартин она определила для себя и свой жизненный финал, который должен был свершиться рядом с любимым человеком. Последние письма Евы навеяны мелодраматическими настроениями. Более того, в них чувствуется, что она приписывает себе роль героини, которая долгое время оставалась в тени любимого человека. Однако подходит час, когда ее истинное предназначение станет очевидным для всех.

15 апреля личные вещи и мебель Евы Браун были перенесены в комнату, располагавшуюся по соседству с апартаментами самого фюрера. Здесь Ева оставалась и на ночь. "Она всегда выглядела просто безупречно, — вспоминал адъютант Гитлера по люфтваффе Николаус фон Белов. — Она была очаровательна и до самого конца не показала ни единого признака слабости"[624]. Боязнь оказаться в руках русских заставила Еву и секретаря Гитлера начать тренировки в стрельбе из пистолета. Занятия, которые очень понравились женщинам, происходили во дворе полуразрушенного здания министерства иностранных дел. Они даже вызывали на соревнование офицеров, которые работали в бункере фюрера.

"Мы уже можем слышать гром канонады, — писала Ева своей подруге Герте Остермайер. — Вся моя жизнь проходит сейчас в бункере. Как ты можешь себе представить, поспать удается совсем немного. Но я так счастлива сейчас, что нахожусь рядом с ним… Вчера я позвонила Гретл, вероятно, в последний раз. Сегодня это сделать уже невозможно. Но у меня сохраняется непоколебимая вера в то, что все еще изменится в лучшую сторону, и он также полон надежд"[625].

После отбоя воздушной тревоги берлинские женщины вновь выстраивались в очереди перед продовольственными магазинами. Отдаленный гул артиллерийской канонады напоминал им, что, может быть, это их последняя возможность пополнить запасы питания. Несмотря на все невзгоды, теплое весеннее солнце поднимало настроение горожан. "Неожиданно люди вспомнили, что на дворе весна, — писала одна молодая девушка. — Сквозь смрад дымящихся руин до нас доносился душистый запах сирени, распускавшейся в соседнем саду"[626].

Последние новости с фронта сделались столь же необходимыми для берлинцев, как и продукты питания. Толпы народа уже заранее собирались у газетного киоска, ожидая прибытия разносчика газет. "Газета" теперь представляла собой всего один листок бумаги, заполненный с обеих сторон скорее не информацией, а пропагандистским материалом. Единственно полезным разделом в ней являлась ежедневная сводка событий, представленная командованием вермахта. Несмотря на свою витиеватую многословность, сводка тем не менее содержала названия населенных пунктов, захваченных противником. Именно исходя из этих названий берлинцы судили о том, как скоро можно ожидать прихода к ним русских войск. На сей раз в сводке был упомянут город Мюнхеберг, лежащий уже в семнадцати километрах к западу от Зеелова. Это означало, что фронт на Одере окончательно прорван.

Однако первоочередной заботой горожан оставалась еда. До них уже дошли слухи о том, что жители, уехавшие из Берлина в Силезию, доведены до скотского состояния. Они вынуждены питаться корнями деревьев и травой. Нередко в очередях слышались высказывания, что русские обязательно будут морить немцев голодом. Люди буквально помешались на пище. Она стала представлять для них основную заботу.