Падение Берлина, 1945

Армейским офицерам, заходя в рейхсканцелярию, следовало забыть о том, как отдается честь в вермахте, а салютовать истинным "германским приветствием" — выкидывая руку вперед и вверх. Для многих армейцев этот жест былнепривычным, и поначалу их рука тянулась к голове. Но заем, остановившись на полпути, она все же вытягивалась вперед. Фрайтаг фон Лорингхофен в нацистской канцелярии чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Его предшественник на этом посту был казнен за участие в июльском покушении. Кроме того, его двоюродный брат, полковник барон Фрайтаг фон Лорингхофен, также подозревался в заговоре. Но тот успел покончить жизнь самоубийством.

Рейхсканцелярия была почти пустой. Картины, ковры и мебель были убраны. Повсюду виднелись результаты бомбежек — трещины на потолке, разбитые стекла, забитые фанерой окна. Однажды Фрайтаг встретил в коридоре, ведущем в комнату для военных заседаний, двух женщин. Они были хорошо одеты и имели красивые прически. Фрайтаг сильно удивился такой фривольности, которая совсем не подходила для этого места. Он обернулся к сопровождавшему его адъютанту Кейтеля и спросил его, кто это такие.

"Одна из них Ева Браун".

"А кто такая Ева Браун?" — снова удивился Фрайтаг.

"Она — любовница фюрера, — улыбнулся адъютант. — А вторая — ее сестра, которая замужем за Фегеляйном"[151].

Фрайтаг фон Лорингхофен счел за лучшее далее не задавать лишних вопросов. Вряд ли кто еще за пределами рейхсканцелярии слышал об этих женщинах, даже те офицеры, которые регулярно приезжали сюда из Цоссена.

Фрайтаг, конечно же, знал Фегеляйна, связного офицера Гиммлера, и находил его "страшно вульгарным типом, с ужасным мюнхенским акцентом и дурными манерами". Фегеляйну ничего не стоило прервать посередине речь какого-нибудь генерала. Он пытался влезть в любое дело, которое его не касалось. Но, несмотря на все это, Фрайтаг фон Лорингхофен старался добиться его расположения. У него был тайный умысел. Одного из друзей Фрайтага арестовали и посадили в подвал гестапо. Он числился в списке подозреваемых в заговоре против Гитлера. Фрайтаг как-то сказал Фегеляйну, что абсолютно уверен в непричастности своего друга в покушении на фюрера, и попросил выяснить, что именно ему инкриминируют. К удивлению Фрайтага, Фегеляйн согласился узнать, в чем дело. Но что еще больше поразило помощника Гудериана — его друга вскоре выпустили на свободу.

Фегеляйн, офицер СС, отличившийся в боях против югославских партизан, был чрезвычайно самовлюбленным человеком. Ему, конечно, доставляло искреннее удовольствие использовать свои солидные связи, которые проистекали, во-первых, из его должности связного офицера Гиммлера, а во-вторых, из его близости к самому Гитлеру. Он стал очень близок и к Еве Браун; с которой прогуливался верхом на лошадях и танцевал на различных вечеринках. Некоторые уже подозревали, что между ними что-то происходило — хотя это маловероятно. Ева целиком посвятила себя Гитлеру, а Фегеляйн не был настолько сумасшедшим, чтобы рисковать всем, вступив в интимную связь с любовницей фюрера. 3 июня 1944 года, накануне высадки союзников в Нормандии, Гитлер являлся свидетелем на свадьбе Фегеляйна с младшей сестрой Евы Браун — Гретл, После этого Фегеляйн стал одним из самых приближенных к фюреру людей.

Удивительно, что окружение Гитлера могло одновременно быть и исполнительным, и коррумпированным. Некомпетентность и хаос среди ответственных лиц скрывались под лаской их показной лояльности фюреру и фальшивого единства мнений. Менталитет этих людей не позволял им упускать любую подвернувшуюся возможность добиться власти. И по мере того, как здоровье Гитлера ухудшилось, внутри круга его соратников стали плестись различные интриги. Геринг, Геббельс, Гиммлер и Борман — каждый из них уже видел себя преемником Гитлера. Они убедили себя, что внешний мир, несомненно, воспримет любого другого руководителя рейха, если к тому времени у Германии останется хоть какая-либо территория.

К концу третьей недели января войска маршала Конева, захватив Краков и Радом, волной накатились на Силезию. Получив инструкцию от Сталина сохранить нетронутыми заводы Верхней Силезии, Конев решил провести не полное, ачастичное окружение немецких сил в районе Катовице и Ратибора. В результате для германских частей оставался бы свободным путь на запад. 3-я гвардейская танковая армия генерала Рыбалко, наступавшая изначально на Бреслау, получила неожиданный приказ повернуть резко на юг, на Опельн, а затем продвигаться вдоль правого берега Одера. С востока немецкие войска уже теснили 21-я, 59-я и 60-я армии.

В ночь на 27 января дивизии немецкой 17-й армии были вынуждены начать быстрый отход из Верхней Силезии к Одеру. Танки генерала Рыбалко теперь действовали как стационарные артиллерийские орудия, уничтожая бегущих германских солдат. Советские боевые машины были закамуфлированы достаточно странным образом. Броню покрывала белая ткань, захваченная на текстильных фабриках Силезии[152].