Падение дьявольского эдема или последний вздох перед погружением в преисподнюю

«Как феномен они нравятся мне абсолютно все, но с детства я всегда любил ходить с мамой в храм Гермеса, не могу понять, чем это меня так привлекало, но повзрослев я решил заняться структуризацией и передачей информации, установлению дипломатических отношений, конечно, не на уровне Гермеса, но он меня всегда вдохновлял»

– Кто-то сказал Гермес?!

Раздался звонкий голос в кабинете. В центре комнаты из деревянного пола медленно пророс небольшой золотой шар. Из-под стола Персефоны плавно выползли две золотые змеи, медленно скользя к шару. Шар медленно поднимался над уровнем пола, и постепенно становилось понятно, что он прикреплен к посоху, доползшие к этому моменту, змеи начали обвивать посох, устремив взгляд в центр шара и расположив головы друг напротив друга. Посох продолжал расти из пола всё выше и выше, и буквально у самого края посоха, под обвитыми хвостами, из пола начала вырастать рука держащая конец посоха. Рука тоже была золотой, и постепенно она продолжала обретать растущее из пола продолжение, предплечье, локоть. И в этот момент, чуть правее от руки, держащей Кадуцей, из пола начала появляться голова. В кабинете начала звучать негромко струнная музыка с весьма плавными, тягучими и периодически быстрыми переборами на высоких нотах. Буквально, через тридцать пять секунд из пола материализовался прекрасный юноша, весь покрытый золотой кожей, облаченный в черный шелковый хитон. Одна рука его была поднята вверх и держала Кадуцей, вторая же прикрывала ладонью левый глаз, на лице сияла обворожительная улыбка, а правый глаз, насыщенной аметистовым цветом радужкой, пристально смотрел на Агамемнона

Собственной персоной – тихо прошептал юноша.

Персефона самодовольно улыбнулась.

Удивление на лице Агамемнона было неподдельным и схоже тому, как удивляются гениальным открытиям внутри простых и обыденных вещей.

Гермес, опустив руки обнажил второй глаз, сверкающий изумрудной радужкой, немного оперся на моментально изменивший размер Кадуцей, превратившийся в небольшую трость, змеи на котором не переставая кружились в танце вокруг посоха.

Наклонившись в сторону стола Агамемнона, Гермес игриво произнес: «Привет, привет новенький, как настроение, как компания, как кабинетик, как столик, кстати сейчас активирую тебе гало-экран, он тебе пригодиться ну прямо очень в ближайшее время. Нет необходимости говорить о том, что есть в тебе такого, что привлекло выбор руководства и становления тебя на столь высокую должность, хотя…хотя, конечно, делишки твои будут крайне малы, и всё таки я скажу, Агамемнон, нам тут скучновато и вот ты тут, понимание и знание ситуации вперемешку с докладами о том о сем, это очень даже забавно слушать, особенно твоё серьезное личико, и слова о специалистах отдела Зевса, ну сколько, же можно думать, что существуют какие-то незадействованные свободно-мыслящие люди, в отделе по планированию потомства… Агамемнон, все они есть З…Е…В..С.., отличать то умеешь чувства и эмоциональные реакции одних людей от других, ах малыш, малыш, вроде такой большой, но такой наивный, с какой важностью ты составлял свой докладик. Персик, ну ты поняла, о чем я, рано или поздно поймешь ты тоже, Ага? или Мем? Или всё таки Нон?, а может быть немного поиграемся и будет называть тебя Мемаганон, хотя и Нонагамем, тоже звучит… забавно было бы взглянуть на список имен от Зевса, для твоей Аэропушки, готов спорить, что там было ровно три варианта»

Персефона всё это время тихо улыбавшаяся, направила в сторону Гермеса руку и жестом его попросила остановиться.

«В любом случае, рад с тобой познакомиться Агамемнон», – Гермес повернулся к протянутой руке Персефоны, поцеловал тыльную часть ладони и сел за стол напротив Агамемнон, закинув ноги одна на другую и обе на стол

«Начинай, только не перегибай со скоростью и обстоятельственностью, он пока к такому не привык», – спокойным голосом сказала Персефона.

«Хорошо, с чего начнем? Давай ка я…»

Но не успел Гермес закончить фразу, как на полу в центре кабинета начали появляться круги, маленькие, они расходились по всему полу, как будто дерево становилось всего лишь красочной пленкой на поверхности воды. То тут, то там, появлялись круги, и вот из одного круга выпрыгнула маленькая рыбка и упала на диван, стоящий напротив стола Персефоны. Побарахтавшись на диване, она начала видоизменяться, подобно мутирующему организму, то у не отрастали лапки, то появлялись крылышки, то тут то там вырастал хвост, и эти изменения не заканчивались, а само существо, уже совсем не похожее на рыбку увеличивалось в размерах.