Падение драконов

Гэвин указал мечом на другую сторону моста, и Бесс пустилась в турнирный галоп. Гэвин не сразу вернул себе равновесие, но вот уже демон-шаман лишился головы, а Бесс принялась топтать боглинов.

Трубы Грегарио звучали все ближе.

Рыцари ордена повалили по мосту. Их осталось человек пятьдесят или даже меньше, а за ними шел его резерв, рыцари Альбинкирка.

Гэвин прорвался сквозь строй врага и развернул Бесс почти на месте. Его переполняли радость сражения, желание смеяться и кричать, желание лечь поспать и желание никогда больше не повторять ничего подобного. Снова развернувшись, он увидел темную тварь, выходящую из ручья.

— Черт, — пробормотал он.

Чудовище кулаком сшибло рыцаря с коня, указало на второго, и он вспыхнул грязно-желтым пламенем и закричал. Гэвин пришпорил Бесс, которая явно не заслуживала такого.

Его противник метнул поток силы, и рыцари и пехотинцы начали погибать со всех сторон… двадцать, тридцать человек…

Бесс пошла вперед медленно, будто по патоке. Гэвин приподнялся в стременах и выставил перед собой пылающий меч.

Тварь швырнула в него молнией. Орли, если кусок сознания Эша в броне из плоти и крови еще можно было назвать Орли, присосался к запасам силы своего хозяина и начал метать стрелы в огромные прочные силовые щиты, которые закрывали холм под аббатством и саму крепость. За ним стояла дюжина примерно таких же тварей и два десятка каменных троллей, его резерва, боглины — так много, что от них чернела земля, и еще тысяча западных демонов, которые очень боялись холода и готовы были драться, пробиваясь в теплые пещеры под крепостью, свое древнее и традиционное убежище.

Они обрушили все свое оружие на щиты. Орли поднял руки и бросил еще одну невероятную порцию силы в древние охранные заклинания.

Мирам знала, что проигрывает. Это происходило постепенно, воле могли понадобиться целые эоны времени, чтобы сломить ее, но огромная сила бушевала, пытаясь уничтожить ее хор, ее заклинания и невероятно древнюю магию врат. Как будто вздувшийся поток бился в очень старую плотину. Вода поднималась медленно, хотя порой случались всплески, давление росло постепенно, на многих уровнях, так что даже сравнение с наводнением в какой-то реальности могло быть истиной. Само здравомыслие Мирам было поставлено под сомнение, ее личность, ее самоощущение, ее вера, ее пол, ее уверенность, ее любовь. Все было разорвано и растоптано.

Аббатис выбирали именно так: они должны были понимать себя и обладать силой духа, которую непросто сломить. Мирам всегда немного сомневалась: вера ее каждый день подвергалась испытаниям, принадлежность к женскому полу ничего для нее не значила, ее уверенность всегда основывалась на вере в других, ее здравомыслие всегда было делом ее собственного разума.

Но ее любовь к своему народу и ко всем людям, которых она знала, была слишком велика.

И ее хор пел очень, очень хорошо.

К тому часу когда тьма опустилась на снежные поля у подножия хребта, Мирам провела в сражении весь день, давая хору отдых, как сэр Шон давал отдых своим рыцарям, и теперь битва приближалась к неизбежной кульминации, и Мирам была вынуждена, как утомленный фехтовальщик, вспомнить последние прибереженные уловки.

Она указала на сестру Элизабет, и левый хор с полуслова подхватил Ave Maria. Теперь пели оба хора. До самого конца никто не сможет отдохнуть.

Мирам знала, что конец близок. Она предвидела его, как могла бы предвидеть неизбежный мат в шахматах. Но она могла оттягивать этот конец в надежде на чудо.

«Где ты, Габриэль?»

Она отбросила все мечты о Габриэле и собственной славе и сосредоточилась на продлении агонии.

Под могучими крыльями Эша царил хаос. Дракон скользнул ниже, не обращая внимания на град дротиков и стрел, и снова дохнул на руины Пенрита. Шпиль церкви упал, каменный крест рухнул на землю, и егерей охватило пламя. Так погиб Харальд Редмид, и Джон Хэнд, и целое поколение лучших егерей Альбы. А потом очередной рогатый повел боглинов вперед, они прорвались через горстку людей, еще способных противостоять им, взяв нескольких, чтобы сожрать живыми, и уничтожив остальных огнем и молниями.

Великолепные крылья Эша ударили воздух, он радостно вытянул шею. Армия людей была разбита, его рабы хлынули через руины Пенрита, как морские воды через разрушенную дамбу.

Командование армией альянса перешло к Алкею. Лорд Монтрой взял своих рыцарей и ворвался в хаос у Пенрита. Он сказал, что попытается остановить нападение, но у Алкея сложилось впечатление, что он просто надеется умереть, пока не случилось самое страшное.

Алкей улыбнулся горькой улыбкой. Это было так по-альбански. Но Алкей не был альбанцем, он был морейцем, он видел много горьких поражений и много пустых побед, и его люди не находили смысла в славном самоубийстве. Морейцы были терпеливы.