Падение драконов

Ее дочь только что метко бросила Джейми Ле Хоеку в голову брусочек мыла. Ее лучшего мыла. Филиппа весь день работала в поле, каштановые волосы перепутались, лоб сиял от пота, и Хелевайз очень боялась, что ее дочь окажется самой красивой женщиной на сто миль в округе. Она никогда не выглядела лучше, несмотря на пятна пота и честную грязь — или благодаря им.

Подруга Пиппы Роуз, которая жила с ними с тех пор, как во время первых нападений погиб ее отец, вошла во двор, отбросила волосы за спину и увенчала подругу венком из роз.

— Да, я королева полевых работников, — заявила Пиппа. — Ой! Шипы!

Роуз закрыла лицо руками и засмеялась, и молодой Куси засмеялся вместе с ней.

— Чудесно. Терновый венец для колючей Пиппы.

— Колючая Пиппа запуталась в колючках! — воскликнула Роуз.

Джейми нахмурился и ничего не сказал. Он вообще мало говорил, что не помогало ему в любви. Но Хелевайз заметила, что он поймал брошенное мыло.

— Почему бы вам, нахалам таким, не убраться отсюда, чтобы девочки могли помыться? — сказала Филиппа. — Иначе покажу вам настоящие колючки.

— Мойтесь при нас, — предложил Куси.

— Только через мой труп, — отрезала Филиппа. — Слишком от вас несет.

«Ради всего святого, а у нее хорошо получается, — подумала ее мать. — Интересно, где она этого набралась?»

Другие оруженосцы и двое здоровенных воинов возвращались с полей грязные и усталые. Старухи накрывали столы в задней части дома, где за боярышником прятались стоящие камни; пахло репой и жареной бараниной. Прошла мимо старая матушка Крэбб, шпынявшая пару молодых женщин, которые тащили великолепный дымящийся пирог. Многие мужчины тут же потеряли интерес ко всему, кроме пирога.

Оруженосцы вытерлись собственными рубашками, а затем надели их и небрежно, двигаясь неуклюже-грациозно, зашнуровали дублеты без рукавов. Хаегерт Куси спрятался в конюшне и подсматривал, как девушки моются, Джейми схватил его за ухо и выкрутил его, они обменялись парой унылых ударов и ушли.

— Причесаться не забудь, — крикнула Хелевайз дочери.

Филиппа нахмурилась и не соизволила ответить.

Хелевайз вернулась к своему гостю.

— Вы слишком высоко цените мое бедное хозяйство. Вы и ваша маленькая армия спасли мой урожай.

Сэр Шон мрачно улыбнулся.

— Армия сражается за свою жизнь на западе, — с горечью сказал он, — и спасти урожай — меньшее, что я могу сделать.

Хелевайз собрала всю свою хорошую оловянную посуду и немного серебра, чтобы сделать стол хоть чуть-чуть красивее. Весь день она казалась спокойной, но теперь, сама этого не желая, обратилась к сэру Шону:

— Это когда-нибудь закончится? Эта война?

— Да, — твердо сказал он и слегка поморщился.

Она подумала, что уверенность — его лучшая черта.

— Мы победим и все отстроим заново.

— Ваши слова да Богу в уши. Есть ли новости с востока?

— Из Древней земли? Или Ливиаполиса?

— Меня устроят любые новости. Кроме новостей о состоянии посевов и больной свиньи Мэг.

Сэр Шон улыбнулся. Позвонили к обеду, и Филиппа, совершенно преобразившаяся посредством ведра родниковой воды и тяжелой щетки для волос, молнией пролетела мимо, оставив после себя шлейф ароматного мыла.

— Эй! — крикнула Хелевайз ей вслед и посмотрела на сэра Шона. — Во что была одета моя дочь?

Вопрос был риторический. Филиппе каким-то образом удалось за пять минут переодеться в узкий темно-красный киртл без всякой сорочки снизу, так что сквозь шнуровку виднелось тело. Почему-то серп так и висел у нее на поясе, как почетный знак.

— Я не заметил, — ответил сэр Шон, хотя и покраснел довольно сильно.

— Черт побери, — сказала Хелевайз, зная, что ее дочь уже вернулась, уверенная, что мать не устроит сцены перед гостями, — я не хочу видеть своим зятем Хаегерта Куси.

— Я поговорю с ним. — Сэр Шон медленно поднялся.

Праздник урожая удался. Правда, не хватало мужчин, а этрусского вина было не достать в Альбинкирке ни за какие деньги. Сэр Шон принес одну бутылку, и Хелевайз разделила ей с матушкой Крэбб и сэром Шоном. Сахар сильно поднялся в цене, шафран и перец почти пропали, потому что все корабли отправились на войну. Зато пчелы собрали очень много меда, репа выросла огромная, а лосось, которого Джейми Ле Хоек вытащил в любимом пруду сэра Джона Крейфорда, вызвал слезы на глазах у Хелевайз. Она скучала по этому человеку и его удочке…