Падение Элизабет Франкенштейн

Я притянула ее к себе так, что ее голова уткнулась мне в шею. Моя красота спасла меня от жестокости и нужды, и если я была обязана этим удаче, то я позабочусь о том, чтобы Жюстине повезло не меньше. Хотя мы только что встретились, я чувствовала в ней родственную душу и знала, что наши с ней судьбы переплетены навсегда.

– На самом деле мне не нужна служанка, – сказала я. Она насторожилась, и я поспешно продолжила: – Ты умеешь читать?

– И писать тоже. Меня научил отец.

Как удачно. В голове у меня зародился план.

– Ты никогда не думала стать гувернанткой?

От неожиданности Жюстина перестала плакать. Она подняла голову и изогнула изящно очерченные брови.

– Я учила своих младших сестер и брата. Но я никогда не думала о том, чтобы заниматься этим с кем-то еще. Мать говорит, я слишком испорченная и тупая…

– Твоя мать глупа. Забудь все, что она про тебя говорила. Это была ложь. Поняла?

Жюстина ухватилась за мой взгляд, как утопающий за веревку. Она кивнула.

– Хорошо. Теперь пойдем. Пора представить Франкенштейнам их новую гувернантку.

– Это ваша семья?

– Да. А теперь и твоя тоже.

Ее невинный взгляд осветился надеждой, и она порывисто поцеловала меня в щеку. Поцелуй напоминал прикосновение прохладной ладони к разгоряченному лбу; я ахнула. Жюстина рассмеялась и обняла меня снова.

– Спасибо, – шепнула она мне на ухо. – Вы меня спасли.

– Жюстина, – сказала я веселым голосом, который резко контрастировал с обстановкой в пансионе, – ты не поможешь мне открыть окно?

Она захлопала глазами, словно очнулась от глубокого сна. Если уж я вспомнила день нашей встречи с такой ясностью, страшно представить, какие воспоминания пробудили мои неосторожные слова в ней. Возможно, я поступила эгоистично, заставив ее поехать со мной в Ингольштадт на поиски Виктора. В уединенном поместье Франкенштейнов она чувствовала себя как дома. Озеро отделяло Жюстину от ее прежней жизни. Она целиком посвятила себя двум юным воспитанникам и была счастлива на своем месте. В своем стремлении сбежать я не подумала, какой разлад эта поездка может внести в ее жизнь.

Жаль, что я не встретила ее раньше. Семнадцать лет с этой женщиной! Виктор спас меня, когда мне было всего пять.

Виктор, почему ты меня оставил?

– Оно заперто. – Она указала на верхнюю часть окна, где ставни плотно прижимались к раме.

Я присмотрелась поближе.

– Нет, их заколотили.

Жюстина аккуратно положила покрывало на расшатанный стул.

– Какой странный дом.

– Мы здесь всего на одну ночь.

Я села на постель, чувствуя, как натянулись под матрасом веревки. На столике между двумя узкими кроватями лежала единственная во всей комнате новая вещь: обещанная вата для ушей.

Что, интересно, она должна была заглушать?

***

Дождавшись, пока дыхание Жюстины выровняется, я – голодная, сна ни в одном глазу – выбралась из постели. Я с тоской вспоминала о ночах, когда, гонимая бессонницей или кошмарами, я прокрадывалась по коридору и забиралась на кровать к Виктору. Он почти никогда не спал. Он или читал, или писал. Его мозг не знал покоя, а сон отвлекал от размышлений. Возможно, поэтому он постоянно болел: только так тело могло заставить его остановиться и отдохнуть.

Я знала, что, если проснусь, застану его бодрствующим, и это знание спасало меня от одиночества. Последние два года тянулись вечно. Каждую ночь я лежала в постели и гадала, спит ли он в этот самый момент. Я была уверена, что нет. Что если бы я могла оказаться рядом, то он бы подвинулся и позволил мне свернуться рядом с ним, пока он работает. До сего дня ничто не успокаивало меня больше, чем запах бумаги и чернил.

Как жаль, что у этой ведьмы, фрау Готтшальк, нет библиотеки: я могла бы взять в постель книгу.