Падение «Галактики»

Прошло минут десять, и я начал терять голос. Это меня обеспокоило, но не настолько сильно, как тот факт, что мне так и не удалось согреться. Складывалось впечатление, что, чем больше я двигаюсь и стучу в звуконепроницаемые стены, тем ниже опускается температура в камере. Чтобы проверить этот неприятный вывод, я снова подошел к термометру и присвистнул. Температура падала прямо на глазах. Зеленоватые цифры обзавелись знаком «минус» и за пару минут сменились дважды. С восьми на десять градусов мороза.

Без всякого смущения я стянул с трупа тонкое покрывало и закутался в него с головой. Температура падала, и мои энергичные прыжки на месте помогали все меньше. Я уже начал коситься на боевой костюм убитого, когда дверь внезапно распахнулась, и в проеме показался озадаченный Умар.

— Продукты глубокой заморозки сохраняют свои вкусовые качества в течение трех месяцев, — с трудом шевеля посиневшими губами, сказал я и бросился к выходу.

— Чего? — с недоумением спросил пристав, отпрыгивая с моего пути в сторону.

— Где секретарь консульства? — сбрасывая с себя пропитанную специальным составом тряпку, спросил я.

— В суде, — бросаясь вслед за мной, ответил Умар. — Да что тут произошло?

— Срочно вызывай подкрепление! — крикнул я, шагая к тому самому кабинету, где недавно беседовал с мнимым «секретарем».

— Да оно уже здесь, — ответил пристав. — Ищут вас по всей резиденции…

Я резко остановился, и Умар чуть не налетел на меня сзади.

— А что говорят баргонские андроиды? Например, начальник их доблестной охраны, тот, который лично засадил меня в этот рефрижератор?

— Ничего, — ответил пристав. — Они видели, как вы вошли в комнату для посетителей, как потом удалились куда-то в служебный сектор, но с вами никого не было. Никакого начальника охраны.

— У меня что, по-твоему, были зрительные галлюцинации? — спросил я.

— Не знаю, — Умар пожал плечами. — Вы ничего не принимали?

— О чем ты говоришь?! — Я начал было возмущаться, но осекся. — Принимал… Назад! За мной!

Я резко развернулся и бросился обратно к холодильнику. Пристав вынул оружие и побежал следом. Мы добрались до камеры как раз вовремя. То есть, как всегда бывает в подобных ситуациях, к финалу. На каменном столе, посреди холодильника, возвышалась куча пепла, в которой догорали редкие искры.

— Не придерешься, — заметил я. — Сначала они хотели меня обмануть, напоив галлюциногеном, в результате я увидел труп, не подлежащий опознанию. Это не прошло — я взял образец ткани. Тогда они решили уложить меня на соседний стол при помощи экстренной заморозки. Ты их спугнул. Теперь у нас нет самого тела. Вопрос, — почему они не избавились от тела сразу?

— Не могли, — спокойно ответил Умар. — Не имели доступа… Мнимый секретарь не знал кода от входной двери в морозильник, но поскольку нашелся повод, то он не преминул им воспользоваться…

Чем мне нравился этот парень — ему не приходилось ничего долго объяснять.

— Выходит, начальник охраны не с ними? Почему же он обращался к липовому «секретарю» как к настоящему? Где этот капитан?

— Найдем, — пообещал Умар. — Вы куда?

— К медикам, — ответил я. — Как ни старались наши оппоненты, а образцы тканей у меня в кармане… А ты пока найди начальника охраны. Надо выяснить, какого черта он запер меня в камере?

Клиника консульства, к моему удовлетворению, была оборудована с размахом. При желании в ней можно было даже выполнять сложные хирургические операции. Лаборатория также не страдала от недостатка приборов, и, как я понял, проблема местных медиков состояла скорее в избытке редко используемых аппаратов, чем в их дефиците. Приборы загромождали не слишком просторные помещения так, что в некоторых местах приходилось протискиваться боком. Наконец я пробрался к тому месту, где трудился дежурный медик и подошел к экрану электронного микроскопа.

— Что скажете? — спросил я, заглядывая через плечо сутулого лаборанта.

На экране микроскопа был виден базальный слой клеток кожи. Обычно именно здесь наносилась маркировка у андроидов, и прежде чем начинать анализ ДНК, медики рассматривали ткани на предмет их происхождения.

— Чисто, — ответил лаборант. — Человек разумный. Был.

— Был, — согласился я. — Еще бы узнать, кто он был…

— Терпение, господин С… свидетель, — едва не нарушив порядок общения с участниками процесса, ответил медик. — Диагноз «папа» ставится не так быстро…

— Какой диагноз? — не совсем понял я специфическую терминологию лаборанта.

— На генетическом уровне мы обычно исследуем материал с целью установления отцовства, — пояснил медик.

— Понятно, — сказал я и уселся на стул в углу лаборатории. — Не помешаю?

— Процедура не секретна, — согласился лаборант. — Смотрите сколько угодно…

— Господин свидетель, — ожил мой наручный прибор голосом Умара. — Нашелся капитан охраны.

— Отлично, — откликнулся я. — Веди его сюда.

— Не могу, — ответил пристав. — Он лежит с проломленным черепом, поблизости от холодильников, и едва дышит. Я вызвал спасателей. Похоже, виновен в этом действительно «секретарь», и еще похоже, что он добился всего, чего хотел.