Падение Гипериона

— Капитан Мастин?

— Умер. Похоронен в долине.

Она вздохнула.

— А Вайнтрауб и ребенок?

Я покачал головой.

— Мне снились не связанные между собой обрывки... из прошлого и будущего. Думаю, все уже произошло, но поручиться не могу. — Я поднял глаза. Гладстон терпеливо ждала. — Младенцу было всего несколько секунд, когда явился Шрайк. Сол отдал ему девочку, и тот, по-моему, отнес ее в Сфинкс... Гробницы светились очень ярко... Из них выходили... другие Шрайки.

— Значит, Гробницы раскрылись?

— Да.

Гладстон коснулась пульта комлога.

— Ли? Прикажите дежурному офицеру соединиться с Тео Лейном и командованием ВКС на Гиперионе. Пусть освободят корабль, на который мы наложили арест. Кроме того, передайте генерал-губернатору, что через несколько минут он получит от меня личное послание. — Прибор пискнул, и Гладстон снова посмотрела на меня. — Что еще вы видели?

— Образы. Слова. Смысл от меня ускользает. Я рассказал лишь о том, что видел отчетливо.

Гладстон слегка улыбнулась:

— Вы понимаете, что вам снятся события, которых другая личность Китса наблюдать не может?

Я потерял дар речи. Моя связь с паломниками осуществлялась милостью Техно-Центра, который каким-то образом соединил меня с Ламией, точнее, с личностью в ее петле Шрюна, а через нее — и с примитивной инфосферой паломников. Но личность Китса уже на свободе; паломников разбросало в разные стороны, инфосфера разорвана и больше не существует. Даже мультиприемнику требуется передатчик.

Улыбка сбежала с лица Гладстон.

— Вы можете это объяснить?

— Нет. — Я посмотрел ей в глаза. — Возможно, я просто вижу сны? Обыкновенные сны?

Она встала.

— Вероятно, мы все узнаем, когда отыщем Консула. Если отыщем. Или когда его корабль прибудет в долину. У меня осталось две минуты. Что-нибудь еще?

— Хочу спросить, — отозвался я. — Кто я? Зачем я здесь?

Ее губы вновь тронула легкая усмешка:

— Каждый из нас когда-нибудь задает себе такие вопросы, господин Сев... господин Китс.

— Это не шутка. Мне кажется, вы знаете больше, чем я.

— Техно-Центр избрал вас посредником между мной и паломниками. А также наблюдателем. В конце концов — вы поэт и художник!

Хмыкнув, я поднялся, и мы медленно двинулись к личному порталу Гладстон, который должен был доставить ее в Сенат.

— Какой во всем этом прок, если конец света на пороге?

— Попробуйте выяснить это на практике, взглянув на него собственными глазами, — сказала Гладстон, вручая мне какую-то микрокарту для комлога. Я вставил ее и посмотрел на экран: то был универсальный чип-пропуск, обеспечивающий доступ ко всем порталам — государственным, частным и военным. Билет на посещение конца света.

— А если меня убьют? — заметил я.

— В этом случае мы никогда не услышим ответов на ваши вопросы, — сказала Гладстон и, коснувшись моего запястья, шагнула в портал.

Несколько минут я простоял один в ее кабинете, наслаждаясь светом и тишиной. На одной из стен действительно висел Ван Гог, стоимость которого превосходила бюджет многих планет. Это был интерьер арльской комнатушки художника. Ничто не ново под луной, и безумие тоже.

Я вышел из кабинета и двинулся по коридору, ориентируясь по указаниям комлога. Он провел меня через лабиринт Дома Правительства к центральному терминексу, и я шагнул в портал, дабы самолично узреть конец света.

Сеть имела две транспортные нуль-артерии, позволяющие посетить все значительные миры, — Конкурс и Тетис. Я перенесся на Конкурс, на пятисотметровый участок Циндао-Сычуаньской Панны, граничащий с полоской Новой Земли и отрезком Приморской набережной Невермора. К Панне подходила первая атакующая волна: от меча Бродяг ее отделяли всего тридцать четыре часа. Новая Земля входила в список объектов атаки второй волны, уже объявленный, и до вторжения у нее оставалось немногим больше стандартной недели. Невермор находился в глубине Сети, на расстоянии многих лет полета от ближайшего Роя.

Не было никаких признаков паники. Вместо того чтобы бежать на улицы, все спешили подключиться к инфосфере и Альтингу. Шагая по узким переулкам Циндао, я слышал из тысяч приемников и персональных комлогов голос Гладстон, вплетающийся странным аккомпанементом в крики уличных торговцев и шорох шин на влажном асфальте, когда по эстакадам наверху проносились электрорикши.

— ...как почти восемь веков назад сказал своему народу накануне нападения другой государственный деятель: «Я не могу вам предложить ничего, кроме крови, труда, слез и пота». Вы спрашиваете, какова наша политика? Отвечаю. Бить врага в космосе и на суше, в воздухе и на море, обрушить на него всю нашу мощь, всю силу, которую дают нам наша правота, наши принципы. Вот какова наша политика...

На границе Циндао и Невермора дежурили солдаты ВКС, но поток пешеходов выглядел достаточно обыденно. Интересно, скоро ли военные реквизируют пешеходные эстакады Конкурса для переброски своей техники и куда ее направят: к фронту или от него?