Падение Гипериона

Кассад почувствовал, как губы сами раздвигаются в недоброй улыбке. Вот оно – то, чего он ждал долгие годы. Правое дело, сражаться за которое он поклялся жизнью и честью двадцать лет назад, на Церемонии Масада. Единоборство двух воинов. Схватка ради спасения невинных. Полковник превратил правую руку в серебряный клинок и шагнул вперед.

"Кассад!"

Он оглянулся на крик Монеты. Свет играл на зеркальной поверхности ее обнаженного тела. Она указывала рукой на долину, где второй Шрайк выбирался из гробницы, называемой Сфинксом. Еще один Шрайк показался из входа в Нефритовую Гробницу. Свет блеснул на шипах и колючей проволоке – новый Шрайк появился из Обелиска, в пятистах метрах отсюда.

Кассад, не обращая на них внимания, повернулся к дереву и его защитнику.

Между полковником и деревом стояло сто Шрайков. Он моргнул, и слева от него встала еще сотня. Он оглянулся назад – легион неподвижных, как статуи, Шрайков выстроился на холодных дюнах и оплавленных валунах пустыни.

Кассад ударил себя по колену. Будь они прокляты…

Монета подошла к нему так близко, что руки их соприкоснулись. Скафандры слились в одно целое, и он почувствовал тепло ее плеча. Теперь они стояли нога к ноге.

"Я люблю тебя, Кассад".

Он вгляделся в ее прекрасное лицо, не обращая внимания на пляшущие на нем цветные пятна; сейчас Кассад пытался увидеть ее такой, какой она была во время их первой встречи, в лесу близ Азенкура. Он вспомнил ее удивительные зеленые глаза и короткие каштановые прядки, припухшую нижнюю губу и вкус слез, когда он случайно укусил ее.

Полковник поднял руку и коснулся ее щеки, ощутив теплоту женской кожи под скафандром.

"Если любишь меня, оставайся здесь", – сказал он.

Потом он отвернулся от женщины и издал боевой клич, слышный в безмолвии космоса лишь ему одному. То был одновременно вопль мятежника из далекого прошлого человечества, радостное "ура!" выпускника Олимпийской Школы, резкое "ки-я" каратиста и просто вызов на поединок. И, не переставая кричать, он побежал через дюны к терновому дереву и к Шрайку, стоящему прямо под ним.

Теперь горы и долину заполнили тысячи Шрайков, разом выпустивших когти и засверкавших десятками тысяч острых, как скальпели, ножей и шипов.

Кассад бежал к стальному идолу, который появился первым, над чьей головой в единоборстве с болью корчились на шипах человеческие фигуры.

Шрайк развел руки, словно собираясь заключить Кассада в объятия. Из скрытых ножен на его запястьях, суставах, груди выползли кривые ятаганы.

Кассад снова закричал – и одним рывком преодолел оставшееся между ними расстояние.

28

– Я не полечу, – заявил Консул.

Пока отец Дюре присматривал за Ламией, они с Солом перенесли так и не пришедшего в сознание Хета Мастина из Пещерной Гробницы к Сфинксу. Близилась полночь; слабое сияние Гробниц разливалось в воздухе, заполняя всю долину. Наверху, меж скальными стенами, зияла полоска неба с рваными краями – то были силуэты крыльев Сфинкса. Ламия лежала неподвижно; отвратительный кабель все так же уползал во тьму Гробницы.

Сол дотронулся до плеча Консула:

– Мы ведь уже все обсудили. Лететь должны именно вы.

Консул, покачав головой, задумчиво провел рукой по древнему ковру-самолету.

– А вдруг он выдержит двоих? Вы с Дюре могли бы добраться до места, где пришвартован "Бенарес".

Сол, подложив ладонь под крохотную головенку дочери, снопа начал баюкать ее.

– Рахили двое суток от роду. Вы же знаете, нам нужно быть здесь.

Консул огляделся вокруг. Его глаза затуманились от боли.

– Это мне нужно быть здесь. Шрайк…

Дюре подался вперед. Свечение гробницы за их спинами озарило благородный лоб и высокие скулы.

– Сын мой, если вы останетесь, это будет ничем иным, как самоубийством. А если попытаетесь пригнать сюда корабль ради госпожи Брон и тамплиера, вы окажете благодеяние своим спутникам.

Консул потер виски и устало вздохнул:

– На коврике найдется место и для вас, преподобный отец.

Дюре улыбнулся.

– Каков бы ни был мой удел, я чувствую, что мне суждено встретить его здесь. Отправляйтесь! А я буду ждать вас.

Консул снова покачал головой, но послушно уселся на коврик и, подтянув к себе тяжелый рюкзак с припасами и снаряжением, пересчитал пакеты НЗ и бутылки с водой, которыми снабдил его Сол.

– Многовато. Оставьте себе половину, вам нужнее.

Дюре засмеялся.

– Благодаря госпоже Брон пищи и воды нам хватит на четверо суток. А если потом придется поститься, мне это не в диковинку.

– А если вернутся Силен и Кассад?

– Водой мы с ними поделимся, – сказал Сол. – Да и, в конце концов, можно еще разок сходить за продовольствием.

Консул вздохнул:

– Ну что ж!..

Он коснулся нужной сенсорной нити, и маленький коврик стал жестким и поднялся на десять сантиметров над камнем. Если здешнее магнитное поле и капризничало, невооруженным глазом это было незаметно.

– При перелете через горы вам понадобится кислород, – напомнил Сол.

Консул вытащил из рюкзака осмотическую маску и проверил, цела ли она.

Сол протянул ему пистолет Ламии.

– Нет, что вы…

– От Шрайка он нам не защита, – возразил ученый. – А вам может – как знать – пригодиться.