Падение Иерусалима

Генерал Мордехай Гирон сидел на заднем сиденье слева, позади шофера. Рядом профессор Гидеон Авигад — крупнейший специалист Израиля по авиационному дизайну и технический руководитель авиационной промышленности страны. Справа от профессора поместился молодой атташе израильского посольства по имени Харел, который заодно исполнял обязанности телохранителя: оружие было у него в плечевой кобуре. Рядом с водителем сел лейтенант из протокольного отдела французского министерства обороны. Ему полагалось доставить гостей в целости и сохранности в посольство и обеспечить назавтра благополучный обратный вылет, а также исполнять малейшие их пожелания. Ведь продавать Израилю военные самолеты — дело для Франции весьма прибыльное. Лейтенанту нравилось ощущать себя значительной фигурой. Мчаться с превышением дозволенной скорости под вой полицейских сирен было необыкновенно приятно. Ему пока и двадцати четырех не исполнилось — в таком возрасте подобные вещи еще радуют.

За городком Сен-Дени шоссе идет под уклон и пересекает плотно застроенное пространство словно по дну глубокого оврага. А улицы над оврагом образуют мосты. На одном из них, продолжении авеню де Прессанс, и стоял тот, кого называли Ахмед. Одет он был тоже как рабочий. На шее висел радиопередатчик, микрофон возле самого рта. На следующем мосту — продолжающем улицу Ланди, — находились еще двое, с таким же снаряжением. И тут же возле них на мосту, у самой обочины, приткнулся неприметный фургончик: сдвижная боковая дверь открыта, за рулем кто-то сидел.

Созданная при президенте группа борьбы с терроризмом потребовала от полиции особых мер безопасности на время проведения авиасалона — в том числе договорились о патрулировании вдоль шоссе и о полицейском надзоре за мостами. Первые два дня все это делалось, но на третий префектура перевела куда-то своих людей, мосты остались без присмотра. И ни настырные журналисты, ни те, кто проводил официальное расследование случившегося, так и не смогли добиться ответа на вопрос, чем была вызвана передислокация. «Уж не сама ли полиция является соучастником преступления?» — спрашивала газета «Фигаро» в том витиеватом стиле, который любит французская пресса в подобных случаях. Вопрос повис в воздухе.

Получив сообщение, Ахмед повернулся к людям, стоявшим на соседнем мосту, метрах в двухстах от него:

— Машина уже на шоссе, движется сюда. Насколько отсюда видно, ничто ее не задержит. Мотоциклистов двое. Будут здесь в 17:18, может, чуть позже. Конец.

— Сообщение принято.

— Удачи вам. Сообщу, когда они покажутся. После этого у вас будет всего десять секунд, имейте в виду. И дам сигнал, когда они проедут под моим мостом. Отсюда им до вас всего шесть секунд или пять, если они прибавили скорости. Понятно?

— Понятно.

— Желаю удачи.

Он рассчитывал, что его передатчик выглядит как обычный радиоприемник, никто и внимания не обратит. Радиолюбитель, случайно подслушавший диалог, потерял интерес к гортанным голосам и отключился.

На мосту не было тени, и Ахмед исходил потом, мучился от жажды. Ему срочно требовалось в уборную. Жизнь коммандос представлялась ему как сплошной дискомфорт, только редкие моменты действия возбуждали его и компенсировали скучные часы ожидания. Он бы предпочел находиться с ребятами на соседнем мосту, но было принято решение: автоматчиков только двое. Выбрали самых метких. Поразить автомобиль, идущий со скоростью сто или больше километров в час, даже обстреливая его двумя автоматами, — и попасть именно выше и ниже пуленепробиваемого лобового стекла — тут нужны крепкие нервы, снайперский расчет и незаурядное везение. Смыться потом не составит труда. Все заранее устроено — так им сказали.

Прошли уже три из четырех намеченных минут. Ахмед не отрывал глаз от шоссе, от бесконечного потока машин. Идут в три ряда, и все три битком. Иногда переходят из ряда в ряд, как эти вот двадцатитонные грузовики. Он прислушивался, не раздастся ли вой сирен.

— На сирены не особо полагайся, — инструктировали его сегодня утром, — их могут выключить, так что глаз не своди с дороги. И передавай новости без крика — ребятам надо спокойствие сохранять, их дергать нельзя.

Сердце его колотилось. Всего полминуты осталось — что ж сирен-то не слышно? Может, и впрямь их не включили? Странно — фараоны на мотоциклах проламываются сквозь поток спешащих машин непременно под истошный вой.

Через двадцать секунд ему показалось, будто он различает этот вой в общем гуле. Не то самолет взлетел… Нет, точно, — сирены.

Он включил передатчик:

— Слышу сирены. Машину пока не вижу. Вот они… Вижу их. Они в крайнем левом ряду. Повторяю: в крайнем левом. Они подо мной! Отмерьте четыре секунды — …вот! давай!

Говорить спокойно он был не в силах — как раз в этот миг мотоциклы и вслед за ними лимузин проскочили под его мостом. Сейчас будет автоматная очередь…