Падение Иерусалима

— Тебе повезло, — объявил, входя, Поран. — Он тебя помнит с того заседания. Похоже, ты произвел на него впечатление. Готов встретиться прямо сейчас, но не больше чем на десять минут.

— Сверх всяких правил, а? — хмыкнул Бен Тов.

— Если он поймет, что ты просто псих, — ну мне и достанется!

— Не бойся, — утешил его Бен Тов. — Работу ты, конечно, потеряешь, но мою дружбу — ни за что.

Кабинет премьера был рядом, по другую сторону коридора. Красная лампочка над дверью погасла, зажглась зеленая.

— Он и мне велел присутствовать. Смотри, покороче излагай и поконкретнее. Чем меньше у него пробудешь, тем меньше вероятность, что он тебя выгонит. И стрелять не посмеет.

Премьер сидел за столом, на нем была рубашка с коротким рукавом, перед ним лежали только папки. Он был занят: снял одни очки, надел другие. Посетители уселись напротив стола, и хозяин кабинета уставился на Бен Това:

— Правила нарушаем? А у тебя в отделе тоже так?

— Жизнь заставила, господин премьер-министр. — Бен Тов собрался с духом, голос его прозвучал достаточно твердо. Этот непредсказуемый человек, перед которым все вокруг трепетали, ему и вправду нравился.

— Ну, слушаю.

Бен Тов начал было заново излагать то, что говорил на заседании чрезвычайного комитета, но закончить у него терпения не хватило:

— Вы, должно быть, все это помните, — сказал он, прервав собственную речь. Премьер только кивнул в ответ, и Бен Тов перешел к последним событиям.

— Все, что нам удалось узнать, подтверждает, что «Шатила» стремится заполучить атомную бомбу. Правда, полной уверенности пока нет, но нет и доказательств, что мы ошибаемся. Мы должны прояснить их планы и потом действовать соответственно. Но приходится пробивать свои идеи на самом высоком уровне — вот у вас. Потому что на более низких уровнях мне отказывают на том основании, что вы, мол, будете недовольны.

— Почему это я буду недоволен?

— Мне сказали, что диверсия, то есть полет бомбардировщика для того, чтобы отвлечь внимание от моего агента, которого необходимо переправить из Сирии в Израиль, скажется нежелательным образом на процессе мирного урегулирования, особенно в связи с тем, что на следующей неделе вы летите в Вашингтон.

— Так оно и есть…

— Но, господин премьер-министр, если не выручить моего агента, то это нежелательным образом может сказаться на безопасности страны — с «Шатилой» шутки плохи. Исход операции зависит от диверсии — генерал Шапиро подтвердит, что без нее шансы на успех уменьшаются наполовину.

Премьер-министр вопреки своему обыкновению все еще не проявлял нетерпения, хотя обещанные десять минут давно прошли.

— Может, ты и прав насчет мирного урегулирования — это все больше разговоры, чем дело. Но для меня и министерства иностранных дел оно имеет большое значение, — он снял очки, положил на стол, подвигал туда-сюда и снова водрузил на нос, после чего, не говоря ни слова, долго и пристально разглядывал физиономию Бен Това. Тот отвечал ему не менее пристальным взглядом.

— Этот человек, — сказал себе Бен Тов в ту минуту, — потому получил свой пост, что оказался лучшим среди кучки себе подобных: у всех у них чудовищно раздутое самолюбие — и ничего больше. Разве способны они испытывать самые обычные человеческие чувства — нерешительность, например, или изумление, даже страх?

— После вашего ухода я позвоню министру обороны — ни к чему тебе присутствовать при разговоре. Поран поставит тебя в известность о том, какое решение мы примем.

— Спасибо, господин премьер-министр, — поблагодарил Бен Тов, как если бы решение было вынесено заведомо в его пользу.

— Я крайне недоволен, друг мой, тем, как ты добился этой нашей встречи. Поран права не имел приводить тебя сюда и отнимать мое время. Ты к тому же нарушил субординацию — это просто неслыханно!

— Прошу прощения, господин премьер-министр.

— Надеюсь, это не повторится.

— Конечно, нет, господин премьер-министр.

— Так и ступай и вызволяй этого своего агента, надеюсь, он того стоит, Поран даст тебе ответ в ближайший час.