Падение Иерусалима

— Есть одна идея, — Алламбо слушал молча. — У нашего дружка Савари записан телефон Мустафы Келу — знаешь, это кто? Советник из сирийского посольства. Что-то это посольство мне житья не дает — не мешало бы последить за этим Мустафой хотя бы несколько дней, а? Просто чувствую, что это наш долг. У тебя найдется пара толковых ребят? Леон, может быть, со своим напарником — пусть присмотрят за ним.

— Договорились.

— Я хочу знать, с кем он встречается и где.

В тот же день Савари и Таверне встретились на Шато де Мадрид.

— Придется поменять место свиданий, — предупредил майор. — Мы тут примелькались, а за мной ДСТ слежку установил. Такую сложную операцию разработали, такого агента ко мне приставили…

— Что-нибудь им известно? — заволновался Таверне. — Должна же быть причина…

— Скорее всего, ничего им неизвестно, но какие-то подозрения возникли.

— Чего они добиваются? Как вы об этом узнали?

— Стоит ли вдаваться в подробности — толку от этого никакого.

— Но я должен знать, какая опасность нам грозит и с какой стороны, — попробовал было настаивать перепуганный партнер.

— Сам разберусь и приму меры, — сухо ответил Савари. — Единственный риск, если они узнали ваш служебный телефон, да и то вряд ли. Предупредите на всякий случай сотрудников.

— Вы хотите сказать, что лучше мне поменять место работы?

— Со временем, может быть. Главное, чтобы в контрразведке никто не связал ваше имя с именем Жалю, — тут уж Баум не промахнется, схватит вашего братца.

— Само собой. Что я должен предпринять?

— Попробую выяснить, что им известно. Такая возможность есть. Если вашему брату грозит опасность, тут же дам знать.

Таверне молчал, стараясь привести свои мысли в порядок, и неожиданно поймал на себе тяжелый взгляд собеседника:

— Ну?

— Что — ну? — снова заволновался Таверне. — Что вы имеете в виду?

— Вы уже работаете над этим делом, так ведь? И братец ваш тоже?

— Да.

— Вы же не собирались этим заниматься, пока не поступит первый платеж. Короче говоря, я хочу получить свои комиссионные.

— Но подтверждение из банка еще не получено.

— А я не собираюсь его дожидаться. — Савари улыбнулся, однако улыбка эта показалась партнеру чрезвычайно неприятной. — Мне мои деньги нужны завтра утром.

— Вряд ли к утру придет подтверждение.

— Так заплатите мне из своих сбережений и восполните эту сумму, когда банковские процедуры закончатся.

— Так не делают.

— Мне плевать, делают или не делают. Эти свои еврейские штучки оставьте для других, а мне извольте заплатить, что положено.

Таверне нахмурился:

— Ну если вы так ставите вопрос…

— Отступать не собираюсь, имейте в виду.

Они разошлись, не попрощавшись. Таверне отправился повидать брата — их редкие встречи обычно назначались в кафе возле Пантеона — и пересказал ему неприятный разговор.

— Жизнь становится опасной, — завершил он свой рассказ. — Савари то ли сам обманывается, то ли нас за нос водит — когда я попросил его объяснить подробней, что у него за проблемы с контрразведкой, он набычился и отвечать отказался. Но раз он требует свои комиссионные, да еще так настойчиво, значит, чувствует реальную опасность. Он больше знает, чем говорит.

— Если контрразведка выйдет на тебя, я пропал, — отозвался брат, он старался казаться спокойным, но взгляд, которым он окинул кафе, выражал тревогу. — Если что — придется мне когти рвать. Ты перевел деньги в Женеву?

— Перевел. Ты, кстати, еще не рассказал о результатах своей поездки, — напомнил Таверне.

— Я только вчера вечером вернулся. Все идет по плану. В Мейрарге я обо всем договорился — проблем не будет. Самый удобный день 22 июля, у меня есть все транспортные схемы. Ты успеешь подготовить команду?

— Успею. Я повидался с Караччи, он все устроит.

— Понадобится всего человек шесть, они должны быть надежными. Автоматы для всех. Хорошо бы еще гранаты со слезоточивым газом — на всякий случай.

— Это все достанем. Насчет машин тоже договорились.

— Через пару дней я тебе сообщу точное место и подробный план действий.

— Как он выглядит, наш товар?

— Две плутониевых боеголовки, по пятнадцать килотонн каждая.

Обсуждение деталей сделки как-то успокоило обоих — в сущности, ничего еще не потеряно, дело движется. Таверне так и сообщил Ханифу, прибегнув к услугам ливийской дипломатической почты.

— Пора уж тебе узнать все, — сказал Ханиф. — Тем более, что насчет Эссата ты оказалась права.

Расмия по обыкновению выслушала его молча и даже на похвалу не отозвалась.

— Да и с Саадом Хайеком зря я тебя не послушался, — такого профессор никогда еще не говорил, но девушка и тут не промолвила ни слова. — Почему молчишь?

— Убили хорошего человека — что ж тут скажешь?