Падение Изуку Мидории (ЛП)

Изуку выбрал контакт Шигараки, которому редко звонил не по делу, и отправил ему фото с подписью «Смотри, мы знамениты». Он даже не подумал дождаться ответа, засунул телефон в карман и продолжил идти обратно к своему дому. Он тихонько напевал про себя и продолжал есть. Одно нападение, и о них уже говорят в новостях.

========== Глава 8 ==========

Дни тянулись за днями, как обычно. Нормальный режим бодрствования и сна Изуку ушёл в небытие, пока тот начал собирать воедино все записи и стратегии. Листы из записной книжки на его стене были сорваны и заменены на новые, более актуальные. К тому моменту, когда он закончил с сортировой, он не мог даже пройтись по комнате, не наступив на какую-нибудь бумагу. Он старательно избегал стены с постером, с головой погрузившись в математические вычисления. Он питался буквально одним кофе и фастфудом, которые покупал в те редкие дни, когда выходил из квартиры. Он знал, что это было вредно для здоровья, но у него была работа, которую нужно было доделать.

Изуку уже клевал носом, когда телефонный звонок, отдававшийся эхом от стен тихой комнаты, заставил его проснуться. Перепугавшись, он резко выпрямился и случайно сломал грифель механического карандаша. Он недовольно проворчал, наклоняясь и доставая сотовый.

– Деку на связи, – простенько поздоровался он. Он не посмотрел, кто звонит, но он сомневался, что кто-то в Альянсе рискнёт позвонить ему в нерабочий день.

– Деку, как поживаешь? – ответил голос Курогири с другого конца линии. Изуку показалось, что Шигараки что-то сказал на заднем плане, но не стал обращать на это внимания. Он слегка улыбнулся, прислоняясь к ручке кушетке и вытянув ноги.

– Хорошо, а Вы? – спросил он. Курогири всегда был на удивление вежлив для злодея, но он ценил учтивость, в отличие от Шигараки.

– У меня всё в порядке, спасибо, что спросил, – сказал Курогири. Мы только что получили сообщение от Сенсея, и хотели поинтересоваться, помнишь ли ты, что ты должен пойти и посмотреть спортивный фестиваль.

Изуку и запрокинул голову назад, чтобы всё казалось вверх ногами. Кажется, он записал так что-то. И верно, на ярко-жёлтой бумаге, свисавшей со стены, чёрным маркером было написано: СПОРТИВНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ ЮУЭЙ!

– Да, помню, – кивнув, ответил Изуку. – И насколько я понимаю, я буду сам по себе. Что-нибудь изменилось?

– Нет, но Шигараки, похоже, слегка недоволен, что вместо него пойдёшь ты, – вздохнув, сказал Курогири, когда вышеупомянутый что-то выкрикнул.

– Если говорить откровенно, я единственный, кто сейчас может проскользнуть, – хохотнул Изуку. Он представил себе, как Шигараки в немного идиотском гриме пытается смешаться с толпой, которая придёт на фестиваль. Курогири хмыкнул в знак одобрения. – Скажите ему, чтобы перестал вести себя, как ребёнок, и понял, что логично… – на другом конце послышался короткий разговор, а затем громкий лязг. – И ещё скажите ему, если он лично не купит мне новые ручки, пусть хотя бы выделит мне денег на это. Простите, что так быстро вешаю трубку, но я занят, так что пока!

– А, ещё один момент, – быстро добавил Курогири, пока Изуку не повесил трубку. – Ты заглянешь завтра в бар перед фестивалем или отправишься сразу туда?

– Если только у Шигараки нет для меня ручек, я отправлюсь сразу туда, ладно? – вздохнул Изуку, немного ссутулившись.

– ….Хорошо, – сказал Курогири. Изуку явно чувствовал, что ему было ещё, что сказать, но наверное, тот не хотел показаться грубым. – Спокойной ночи, Деку.

– Спасибо… Вам тоже, – ответил Изуку.

Когда разговор был окончен, он зевнул, широко раззинув рот. Он проверил время на телефоне и простонал. Было уже почти десять вечера. Он положил сотовый рядом с собой и как следует протёр глаза. Посмотрев на бумажки, приклеенныее к стене, он решил, что пока сделал уже достаточно.

Изуку потянулся к лампе на столе, служившей единственным источником света в квартире – люстра на потолке была сломана задолго до того, как он въехал сюда. Он выключил её и натянул на себя одеяло, валявшееся комом на краю матраса, укутался и провалился в сон, пока его не разбудил звук будильника.

Сны были обрывочными, как и всегда, когда он заставлял себя засыпать. Мелькания образов, воспоминаний и мыслей, в основном давно забытых. Каждая реплика была чистой, но обрывалась до того, как её договаривали. Большинство лиц были размытыми, но некоторые ясными, как будто в высоком разрешении. Он не мог сказать, что это были кошмары или что они были хоть сколько-то страшными. Было бы лучше сказать, что они его преследовали, потому что картины и образы обычно оставались с ним весь день. Но он всё же не особо об этом задумывался, потому что тогда образы стали бы чётче, а слова яснее. И у него были свои причины держать эти моменты во снах или в тёмных уголках своего разума, не позволяя им всплыть на поверхность.