Падение Калико

Мы трое лежим у костра на расстеленных спальных мешках, Кадмус легко дышит, редкие подергивания его мышц говорят мне, что он заснул позади меня. Я говорю себе, что до того момента, как Кадмус поддался своим кошмарам, то, что произошло между нами, не было сексуальным. Это была не фантазия, а толика утешения, которое я могла дать мужчине, в жилах которого течет моя кровь. Тому, кто спас мне жизнь, избавив от кошмаров, которые, как я вижу, преследуют его. Я не знаю, что это за шрамы, и как бы сильно это меня ни беспокоило, я не могу заставить себя спросить его. Он уже не тот человек, которым был до того, как его забрали, хотя в этом можно быть уверенным.

Я надеюсь, что когда-нибудь я увижу эту коварную ухмылку на его лице и пойму, что этот человек, наконец, победил демонов, сражающихся внутри него. На данный момент я довольна тем, что он спит в том, что кажется некоторым уровнем покоя.

Валдис лежит на спине, снова глядя на звезды. Я думаю, это то, что я люблю в нем больше всего. Что такого сильного и властного мужчину, возможно, можно умерить нежными прикосновениями и вниманием к вещам, которые большинство из нас считает само собой разумеющимися. Он — самое необычное, что когда-либо случалось со мной за мои восемнадцать лет. И все же я испытываю необъяснимый страх потерять его. Может быть, чувство вины все еще живет во мне, но природа этого мира такова, что нужно брать, и почему-то я чувствую, что желание быть с ним вечно делает меня слишком жадной для этого.

Удивительно, что мы вообще влюбляемся. Иногда я думаю, что всех нас просто врожденно тянет к душевной боли. Иначе зачем бы мы осмелились влюбиться так глубоко, зная, какие последствия могут ждать впереди?

— Ты не злишься на меня? За то, что позволила ему прикасаться ко мне? Я бы не стала винить его, если бы это было так. Видя его с другой женщиной, я бы раздавила себя так, что я не могу даже начать понимать. Но потом я думаю о Ниле и пытаюсь представить, насколько другой она могла бы быть с кем-то вроде Валдиса. Как его успокаивающее прикосновение могло бы дать ей один миг света в темном мире, который в конечном итоге поглотил ее.

Ради нее я, возможно, тоже была бы готова пожертвовать одной ночью с ним.

— Моя любовь к тебе выходит за пределы плоти. За пределы разума. Ты ничего не можешь сделать, чтобы это изменить. Его губы прижимаются к моим, уверяя меня, утешая, как может только он, прежде чем его взгляд возвращается к небу.

Приступы паники бьются в моей груди. Мужчина не должен быть таким понимающим. Таким добрым и любящим. Это неуравновешенно из-за лет боли и потерь, которые я узнала.

— Что еще тебя беспокоит?

Я со слезами на глазах улыбаюсь его способности читать меня, даже не глядя.

— Я боюсь. Боюсь, что я могу любить тебя слишком сильно.

— Возможно ли это?

Я бы посмеялась над этим, но беспокойство внутри меня, кажется, удвоилось за последний час, когда я лежала рядом с ним.

— Ничто в этом мире не дается, только берется, и я боюсь, что тебя отнимут у меня. Мне это снится в кошмарах. И нет ничего, что было бы более болезненным, чем потерять тебя.

Он прерывает созерцание звезд, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Понадобился бы весь ад, чтобы оторвать меня от тебя, и армия должна быть исключительной.

— Так и есть. Легион — самая большая армия, какая только есть.

Поднимая голову, он смотрит мне в глаза, пока все, что я хочу сделать, это утонуть в этом бушующем сером море.

— И они все равно не смогли удержать меня от тебя.

Я запрокидываю голову, чтобы поцеловать его, обещая себе, что не испорчу эти моменты с ним из-за вещей, которые я не могу контролировать.

— Как тебя звали раньше? До Калико?

— Сайрус. Прошло так много времени с тех пор, как я это слышал, это больше не кажется моим. Со вздохом он бездумно проводит пальцем вверх и вниз по моему плечу, вызывая мурашки там.

— Иногда я слышу, как моя мать зовет меня во снах. Но для меня это ничего не значит. Нет памяти. Нет смысла.

Я ничего не говорю в ответ и вместо этого наблюдаю, как он запрокидывает голову к небу, очарованный удивлением, светящимся в его глазах.

— Я никогда не думал, что снова увижу такие звезды, — говорит он.

— Если бы я не последовал за тобой, если бы я не встретил тебя, сомневаюсь, что когда-нибудь увидел бы снова.

Я улыбаюсь, проводя пальцем по его квадратной челюсти.

— Я рада, что ты последовал за мной. Я тоже поднимаю голову к небу. Если существует такая вещь, как Рай, я прикоснулась к нему.

В мире, который так много берет и ничего не дает взамен, я нашла причину быть благодарной Валдису.

Треск привлекает мое внимание к противоположной стороне костра, где стоит Титус, держа за уши полдюжины кроликов. Он дергает головой, и я слежу за направлением его взгляда в сторону Кадмуса, который не пошевелился, даже при звуке шагов Титуса. На вопрос в его глазах, молчаливо спрашивающий, в порядке ли Кадмус или нет, я торжественно киваю.