Падение Кимас-озера

— Ночевать будем здесь, — объявил нам Антикайнен с веселой усмешкой. — Можете заваривать в котелке весь ваш чай. В Кимас-озере получим новый, а до него всего лишь четырнадцать верст.

И мы расположились на последнюю нашу ночевку перед решительным боем. Может быть, последнюю ночевку для большинства из нас.

Костры горели ярко — я никогда не видал таких ярких костров, как в ту ночь. Я у костра отчерчивал сегодняшний путь на карте, когда Суси встал и пошел от рыбачьих хижин.

— Куда он? — спросил я у сидевшего рядом со мной Хейконена.

— Завтра утром — решающая операция. Товарищ Суси сам пошел в разведку.

Пленный сынок торговца из Финляндии тем временем совсем разошелся:

— Зачем я пошел в армию и сюда в Карелию? А потому, что с детства еще очень люблю командовать, я хочу офицером стать.

Другой пленный — студент — смотрел на краснобая с нескрываемым презрением.

— На нашу голову офицером стать захотел! — хмуро вставил пленный, мобилизованный лахтарями, уроженец Конец-острова.

— Тоже человек! — сказал бородач, обращаясь к Тойво. — Неделю назад, когда некоторые ребята наши сказали, что не хотят драться с красными, как собака, перед строем забегал, маузер вытащил и вопил: «Всех расстреляю!»

Сын торговца, слушая эти слова, даже съежился немного.

— Макарьев из Кимас-озера вышел вперед и сказал ему, — продолжал мобилизованный: — «Стреляй, коли рука не дрогнет! Много ль перестреляешь! Слышали мы выстрелы и сами готовы стрелять, когда потребуется!» Так тот тип, которого он убил, — пленный кивнул головой в мою сторону, — на месте Макарьева пристрелил. Вот как!..

— Так ты, может быть, к нам в Петроград на командные курсы поступишь? У нас на командиров обучают, — спокойно спросил Тойво.

Сынок торговца принял слова Тойво за чистую монету и обрадованно забеспокоился:

— А что, меня примут? Если примут, так что же, я не против... Напротив того, я даже очень хорошим красным офицером выйти могу: ведь я очень люблю командовать, а сам я всегда левым был. Вы мне дадите рекомендацию в вашу школу? — залебезил он перед Тойво.

Но здесь добродушие покинуло Тойво, и он крикнул:

— Я дам тебе лучшую рекомендацию — на тот свет. Приготовь там помещение для твоего папаши, его тоже скоро пошлют вслед за тобою.

— Лейно, у меня осталось еще полфунта хлеба, дай нож, я разделю на троих.

Я разломал остаток краюхи. Вероятно, для многих из нас это последний ужин.

Мы засыпали.

Так проходила морозная ночь, последняя перед Кимас-озером.

Опять нажигало с одного бока и подмораживало другой, опять трещали сосны, и сидели у костров сторожевые, опять казалось в полусне, что не было начала походу нашему, не будет ему и конца...

Если завтра мы не уничтожим неприятельский штаб (цель нашего рейда), война затянется до весны.

Летом воевать здесь невозможно: болото, озера, полное бездорожье.

За это время Лига наций может присоединить Карелию к Финляндии, не спросив даже о желании «освобождаемых». На 30 января, кажется, назначено заседание Лиги. И с Советской Карелией может произойти то же, что и с Бессарабией.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Падение Кимас-озера

Мы вышли в четыре часа утра 20 января.

Было совсем темно.

Пленных отправили в тыл.

Всех пленных конвоировали только два человека. Это был, пожалуй, немалый риск: ведь каждую минуту можно было встретить белых.

Не знаю, знакомо ли тебе подобное ощущение: ты очень устал, только что стал входить в сон, как вдруг тебя выбивают из этого сна.

Ты только что стал отогреваться у огня лесного костра, и тебя отрывают от него, чтобы послать в холодную черную зимнюю ночь.

И мы шли...

Никаких разговоров, никаких раскурок.

Мы шли в сосредоточенном молчании. Даже Антикайнен и Хейконен, любящие пошутить, молчали. И лишь по их напряженным лицам да по тому еще, как Антикайнен рывками отталкивался на ходу палками, а не плавно, как он делал всегда, можно было догадаться о серьезности положения, о трудности нашего предприятия. Так мы шли в напряженнейшем молчании почти бегом, больше часа, когда перед нами на условном месте вырос товарищ Суси.

Наш батальон остановился. Товарищи Антикайнен, Хейконен, Карьялайнен и Суси стали в кружок.

Лицо Суси казалось серым даже в полутьме наступающих сумерек. Он не спал уже больше суток, прошел за эти сутки около пятидесяти километров и произвел труднейшую ночную разведку.

Позади товарища Суси сидит на своих дровнях крестьянин из Кимас-озера, остановленный Суси.

Командиры решили действовать, как обычно: захватить все дороги и в условленное время одновременным ударом захватить село. По сведениям, добытым от крестьянина, лахтарей в селе не больше трехсот: штаб фронта, 1-й лесной полк, белый партизанский отряд Исоталанти — того зверя, который в 1919 году неистовствовал в Олонце.

Мы сейчас стоим на дороге из Челм-озера в Кимас, отрезая штаб от фронта. Надо закрыть дорогу в Финляндию и ударить с запада. Это поручается второй роте под командой Карьялайнена. В наступающих сумерках рассвета его фигура кажется еще больше, еще огромнее, чем всегда.