Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

Когда Иоанн VIII умер, Константин находился в Мистре, но Фома уже ехал в Константинополь. Его прибытие туда 13 ноября 1448 года, ровно через две недели после смерти императора, оказалось весьма своевременным, ибо их брат Димитрий, спеша из своих владений в Селимврии, уже заявил претензию на трон. Он надеялся получить поддержку противников церковной унии. Но в отсутствие венчанного императора сложившаяся практика предусматривала передачу власти венчанной императрице. Престарелая императрица-мать Елена воспользовалась своим авторитетом, чтобы настоять на провозглашении императором Константина, старшего из ее еще живых сыновей; и общественное мнение встало на ее сторону. Надежды Димитрия пошли прахом, а когда в город прибыл Фома, он признал поражение и вместе со всеми приветствовал Константина. Сфрандзи, который тогда находился в Константинополе, где только что умер один из его малолетних сыновей, императрица послала сообщить султану Мураду о приходе к власти ее сына, и тот милостиво дал свое одобрение. Два высокопоставленных чиновника – Алексей Ласкарис Филантропен и Мануил Палеолог Иагр[20] – отправились в Мистру с императорским венцом. Там 16 января 1449 года в соборе Константина короновал местный митрополит. Это была первая императорская коронация за тысячу лет, за исключением никейского периода, которая состоялась не в Константинополе, и первая, которую провел не патриарх. Хотя никто позднее не усомнится в праве Константина на власть, законность самой церемонии вызывала некоторые вопросы. Однако необходимость требовала как можно скорее усадить его на престол, а устроить коронацию в Константинополе было бы затруднительно, поскольку тогдашнего патриарха Григория Мамму бойкотировало большинство духовенства[21].

Константин со своей морейской свитой прибыл в столицу империи 12 марта на каталонских галерах. Через несколько дней он сделал своих братьев Димитрия и Фому соправителями-деспотами Мореи. Димитрию он отдал Мистру и юго-восточную половину полуострова, а Фоме – северо-западную половину с Кларенцей и Патрами. На торжественной церемонии в присутствии императрицы-матери и высоких сановников государства оба брата поклялись императору в верности и в вечной дружбе друг с другом. Пусть они часто нарушали свою клятву, все же их отъезд оставил Константина владыкой Константинополя.

На тот момент императору было почти сорок пять лет. У нас нет подробного описания его внешности. По-видимому, он был довольно высок и сухопар, с выразительными, правильными чертами лица, темноволос и смуглокож, как свойственно его роду. Его не особенно интересовали интеллектуальные вопросы, философия или теология, хотя в Мистре он был дружен с Плифоном, и перед отъездом в Константинополь его последним делом было подтвердить сыновьям Плифона право владения имуществом, доставшимся им от отца. Он показал себя хорошим воином и компетентным правителем. Прежде всего его отличала принципиальность. Он никогда не вел себя бесчестным образом. Он проявлял великодушие и терпение, имея дело со своими непростыми братьями. Друзья и служащие были преданы ему, даже если порой и не соглашались с ним, также он обладал даром внушать восхищение и любовь подданным. Его прибытие в Константинополь приветствовали с искренней радостью[22].

Эта любовь была нужна ему в ожесточенном и печальном городе, куда он приехал. Ненависть к официальной церковной унии с Римом так и не улеглась. Константин считал себя связанным теми обязательствами, которые дал его брат во Флоренции. Но сначала он не предпринимал радикальных шагов, вероятно, из-за влияния матери, ибо в большой степени на нее полагался. Ее смерть 23 марта 1450 года стала для него горькой потерей. Константин старался окружить себя сановниками, принадлежащими ко всем партиям. Главным министром, великим дукой – адмиралом-главнокомандующим флота – был Лука Нотара, противник унии, но не фанатичный. Иоанн Кантакузин, близкий друг Константина еще с пелопоннесских дней и активный сторонник унии, получил пост стратопедарха. Великий логофет Феодор Метохит и протостатор Димитрий Кантакузин, видимо, сомневались в разумности унии, но были готовы поддержать любой избранный императором политический курс. Его секретарь Сфрандзи, пожалуй, ближайший, самый доверенный друг, разделял их мнение[23]. Патриарха Григория разочаровало отсутствие поддержки со стороны нового императора. В августе 1451 года он уехал в Рим, где его больше ценили и где он изливал свои жалобы на равнодушную императорскую власть.