Падение Константинополя в 1453 году

Еще более выдающийся ученый, Георгий Гемист Плифон, бывший несколько моложе Вриенния, который примерно в те же годы покинул родной Константинополь и поселился в Мистре под покровительством наиболее образованного из сыновей императора деспота Мореи Феодора II. Там он основал Платоновскую академию и написал целый ряд книг, в которых призывал к перестройке государства на принципах учения Платона; по его мнению, это был единственный путь к возрождению Греческого мира. Он выдвигал различные предложения в социальной, экономической и военной областях, из которых лишь немногие имели практическое значение. В области религии Плифо проповедовал космологию Платона с примесью эпикурейства и зороастризма. Будучи формально православным христианином, он редко обращался к христианству, как таковому, и любил отождествлять Бога с Зевсом. Его религиозные воззрения никогда открыто не публиковались. Рукопись, в которой он их изложил, попала после его смерти и падения Константинополя в руки его старого друга и оппонента в спорах патриарха Геннадия, который читал ее со все возрастающим восхищением и ужасом и в конце концов с неохотой предал сожжению. До наших дней сохранилось только несколько фрагментов рукописи[32].

Терминология, которой широко пользовался Плифон в своих трудах, особенно наглядно показывает, как изменился к тому времени Византийский мир. До сих пор византийцы употребляли слово «эллин» (за исключением тех случаев, когда речь шла о языке) только в применении к греку-язычнику в противоположность греку-христианину. Теперь же, когда империя сократилась почти до горстки городов-государств, в то время как Западный мир был полон восхищения перед древней Грецией, гуманисты стали охотно называть себя «эллинами». Официально империя все еще была Римской, однако слово «ромеи», которым византийцы раньше всегда называли себя, начало выходить из употребления в образованных кругах, пока наконец термином «ромейский» не стали называть лишь язык простонародья в противоположность литературному. Такой подход возник в Фессалонике, где интеллектуалы очень гордились своим греческим наследием. Так, Николай Кавасилас, уроженец Фессалоники, пишет: «наше сообщество Эллада». Его примеру следуют и многие другие его современники. К концу века к Мануилу уже часто обращаются как к «императору эллинов». Если бы несколько столетий назад какое-либо западное посольство прибыло в Константинополь с верительными грамотами, адресованными «императору греков», его просто не приняли бы при дворе. Теперь же, хотя некоторым традиционалистам и не нравился новый термин и хотя, говоря так, никто не имел в виду, что император отрекся от своих вселенских притязаний, этот термин приживался все больше, напоминая византийцам об их древнегреческом наследии. В эти последние десятилетия своего существования Константинополь был осознанно греческим городом[33].

Мануил II отошел от активной деятельности в 1423 г. и скончался двумя годами позже. Его друг, султан Мехмед I, к тому времени уже умер, и при новом султане Мураде II Оттоманская держава стала сильной, как никогда прежде. Многие греки восхищались Мурадом, который, будучи преданным мусульманином, слыл добрым, порядочным и справедливым человеком; однако его истинный характер обнаружился в 1422 г., когда он двинулся на Константинополь. И хотя попытка Мурада осадить город окончилась безрезультатно, его натиск на прочие районы империи был так силен, что правитель Фессалоники, третий сын Мануила Андроник, человек психически нездоровый, потеряв надежду удержать город, продал его венецианцам. Но и те не смогли его удержать. В 1430 г. после кратковременной осады город захватили турки. Хотя в последующие годы Мурад и не проявлял агрессивных намерений, нельзя было быть уверенным, что отсрочка продлится долго[34].

Старший сын Мануила II, Иоанн VIII, был настолько убежден, что спасти империю может только помощь Запада, что, невзирая на совет отца, решил срочно добиваться унии с Римом. Только западная церковь могла сплотить силы Запада для спасения Византии. Папство к тому времени благодаря движению сторонников примирения оправилось от последствий Великого раскола. Иоанн понимал, что единственная возможность заставить своих подданных принять унию — это утвердить ее на соборе, который, насколько это было возможно, приближался бы по своему представительству к вселенскому. На этот раз западная церковь не могла отвергнуть идею созыва собора, и после долгих переговоров папа Евгений IV предложил императору прислать делегацию на собор, который намечалось провести в Италии. Иоанн предпочел бы, чтобы он проходил в Константинополе, но приглашение принял. Собор открылся в Ферраре в 1438 г., однако в следующем году он был перенесен во Флоренцию, где и прошли его наиболее важные заседания.